Гражданских заложников мы должны вернуть, и это не про обмен — глава "департамента войны" ОГП о российских пыточных и неотвратимости наказания (ч. 2)

Незаконное содержание и пытки гражданских – это часть политики врага, системная распространенная практика россиян, говорит руководитель департамента противодействия преступлениям в условиях вооруженного конфликта Офиса генерального прокурора Юрий Белоусов.

Сколько украинцев стали жертвами военных преступлений, сколько гражданских находятся в плену и где именно – все это устанавливает "департамент войны", скрупулезно собирая доказательства зверств россиян для трибунала по агрессии. По мнению Юрия Белоусова, эти расследования станут важными базами данных, а собранные документы по военным преступникам и пособникам агрессора будут иметь значение в течение десятилетий.

*Когда оккупантов привлекут к ответственности за военные преступления в Украине, какие еще страны проводят свои расследования в отношении российских преступников, о сотрудничестве с Международным уголовным судом и о том, как МУС получит показания одного из боевиков ЧВК "Редут", читайте в первой части интервью главы "департамента войны" Офиса генпрокурора Юрия Белоусова.

Через пыточные оккупантов прошли десятки тысяч гражданских украинцев

— На деоккупированных территориях были обнаружены десятки застенков, обустроенных оккупантами, где проукраински настроенных жителей подвергали пыткам. В настоящее время сколько насчитывается установленных жертв и идентифицированы ли все российские военные, причастные к этому?

— Создание тюрем и лишение свободы гражданских — это системная распространенная практика россиян. Как только они оккупируют территорию, первое, что делают — обустраивают целую систему мест содержания.

Мы увидели в Херсонской области, в Херсоне в частности, что у врага есть четко отработанный алгоритм. Они находят специально предусмотренные для содержания места, ищут, где еще можно держать заложников. То есть это ИВС (изоляторы временного содержания. — Ред.), СИЗО, производственные помещения, подвалы… Захватчики привозят с собой дверные замки с засовами, которые используются в тюрьмах, обустраивают систему видеонаблюдения, устанавливают режим таких мест несвободы.

Пытки они используют с разной целью. Основная, безусловно, это система фильтрации, они ищут всех, кто занимает проукраинскую позицию по разным параметрам. Оккупанты пытают людей, убивают, вывозят. Также военные РФ занимаются грабежом – отбирают деньги, "отжимают" бизнес.

То есть есть преступления, касающиеся геноцида, а есть — общеуголовного порядка.

Таких мест несвободы — десятки в Херсонской, Харьковской областях, на оккупированных территориях, на территории России.

В общей сложности только идентифицированных пыточных более сотни. Около 150 мест в Украине и РФ, где находятся украинские военнопленные.

Российская практика пыточных не нова, она началась еще в 2014 году, и пример тому — тюрьма "Изоляция" в Донецке.

Если же говорить о людях, прошедших эти пыточные, то это десятки тысяч.

— Украина не удерживает гражданских заложников, в то время как у врага — сотни мирных украинцев. Как их возвращать, когда нет механизма?

— На 2024 год это один из наших приоритетов — максимально привлечь внимание международного сообщества к лишенным свободы гражданским лицам. Мы формируем соответствующие реестры, потому что гражданских мы должны вернуть, и речь здесь идет не об обменах.

Вопрос в том, что содержание военнопленных в надлежащих условиях сторонами конфликта предусмотрено международным гуманитарным правом, если, конечно, нет пыток и казней. А гражданских людей в принципе держать нельзя, ни в каких условиях — это незаконное лишение свободы! В этих случаях речь идет о совершении РФ целого ряда преступлений.

То есть сейчас мы максимально аккумулируем информацию и будем двигаться как в национальных юрисдикциях, так и в международных. Подчеркну, что многие наши международные партнеры интересуются этим направлением.

Необходимо расписать логику врага по незаконному содержанию и пыткам гражданских, потому что для них это часть политики. Сейчас все максимально опишем, а потом, когда речь пойдет о привлечении к ответственности, будем с разными странами решать кто, где и кого будет судить.

— Кто и как может нам помочь в этом?

— МУС, в частности. Содержание в неволе и пытки гражданских — это шокирующие вещи, выходящие за пределы здравого смысла. Есть целый ряд стран, которые интересуются этим направлением, готовы помочь нам, в частности — преследовать в своих юрисдикциях.

— Уточните, пожалуйста, по цифрам: сколько установлено гражданских заложников, где они содержатся?

— Я бы сейчас воздержался от цифр и конкретики. В ближайшее время, думаю, будем иметь более или менее верифицированные данные — сколько украинских гражданских в плену у россиян и где именно они содержатся, сформируем такой единый реестр.

Удерживающая гражданских заложников сторона скрывает эти факты, поэтому могут быть в российских тюрьмах и те, кто считается пропавшим без вести, и те, кого вообще не ищут, потому что у них родственников нет.

Относительно подозреваемых в пытках и жестоком обращении с гражданским населением — их 180 (речь о российских преступниках. — Ред.).

Подтверждено несколько десятков казней украинских военнопленных, тысячи подверглись пыткам

— Установлено ли окончательно, кто именно причастен к недавнему резонансному расстрелу украинских военнопленных в Запорожской области? Известно ли что-то о тех бойцах, которые были расстреляны?

— Обнародованное видео не фейк, были расстреляны наши военнослужащие, их данные уже установлены. Это пример военного преступления оккупантов, которое, к сожалению, довольно распространено у россиян.

Что касается подозреваемых, то их сейчас устанавливаем, но у нас есть основания полагать, что это 76-я, так называемая "Псковская" дивизия, известная своими жестокими действиями в Киевской области. Проверяем эту информацию и будем выходить на конкретных людей.

— Какое количество подтвержденных казней украинских военнопленных в настоящее время? Сколько подвергшихся пыткам?

— Сейчас собираем все данные. Это точно не редкие случаи, это система. Есть несколько десятков подтвержденных фактов казни военнопленных. В принципе, преступления по военнопленным уже формируются в отдельное направление. Пытки, жестокое обращение – наиболее распространенное преступление. Фактически все наши военнопленные, которые удерживались у врага — их тысячи, — подверглись жестокому обращению, пыткам.

Недавно было обнародовано видео, как оккупанты в том же районе Запорожской области используют украинских военнопленных в качестве "живого щита". Это отдельное военное преступление. Мягко говоря, нормальные военные так не поступают, такие преступления демонстрируют уровень культуры нашего врага.

Среди жертв сексуального насилия, совершенного оккупантами, есть маленькие дети

— Еще одно чувствительное направление военных преступлений — сексуальное насилие, совершенное во время войны. Какое количество заявлений было в общей сложности, сколько потерпевших, их пол и возраст?

— Есть 258 подтвержденных фактов сексуального насилия, связанного с вооруженным конфликтом: 162 женщины и 96 мужчин. Также среди жертв есть дети всех возрастов, в том числе малыши: один мальчик и 12 девочек.

В настоящее время уже есть 39 подозреваемых, 22 обвинительных акта в судах, есть два приговора.

Трудно оценивать, много это или мало, потому что это очень сложная категория дел, особенно, когда подозреваемого нет у тебя в руках, ты должен собрать всю доказательную базу в условиях, которые есть, на оккупированных территориях, деоккупированных, чтобы потом у международного суда, который будет без эмоций все рассматривать, не было сомнений, что именно это лицо совершило это преступление.

— Среди тех оккупантов, кто получил приговор за сексуальное насилие, есть физически присутствующие в Украине?

— Нет, все эти приговоры – заочные.

— Подтвержденные факты такого преступления — далеко не реальная картина вещей.

— 258 — это только однозначно подтвержденные. Но мы понимаем, что их гораздо больше, поэтому собираем и отрабатываем всю информацию. Думаю, что количество подобных фактов увеличится в разы.

— Такие случаи устанавливаются по заявлениям потерпевших или больше по свидетельским показаниям?

— Совершенно по-разному, бывают и заявления потерпевших. Вообще это направление было с проактивным подходом: наши прокуроры вместе со следователями Национальной полиции сами выезжали на деоккупированные территории и общались с людьми. Многие случаи выявлялись именно таким образом. (После деоккупации правобережной Херсонщины корреспондент "Телеграфа" совместно с прокурорами выезжал на место и работал в составе группы, которая документировала сексуальные преступления россиян против гражданского населения. Рассказы жертв оккупантов мы публиковали здесь.)

Часто люди в такой категории преступлений, даже не связанных с войной, боятся подавать заявления, не хотят, чтобы об этом было известно. Поэтому большой массив таких случаев выявлялся именно с помощью выездов в регионы и общения с людьми.

Пропагандисты Кремля будут отвечать и за агрессию, и за геноцид украинцев

— Расскажите о кейсах российских пропагандистов — подстрекателей военной агрессии. Сколько и кому уже вынесено приговоров, какое значение они имеют в контексте доказательства геноцида и какая судьба ждет "рупоров Кремля"?

— У нас два заочных приговора по тем подстрекателям, которые призывали к геноциду, — это господа Красовский и Гаспарян. А расследование ведется огромное, в нем фигурируют десятки людей.

Эти дела — часть большого направления относительно геноцида. Мы рассматриваем пропагандистов под разными углами. Во-первых, как составляющую огромного дела по агрессии, потому что именно они подготовили российское общество к искаженному восприятию Украины и украинцев.

В том, что россияне шли воевать с воображаемыми "нацистами", полностью "заслуга" пропаганды и политических лидеров, финансирующих эту пропаганду.

Другой угол зрения на пропагандистов – через дело по геноциду. Речь идет о призывах к геноциду, геноцидальной риторике.

Мы понимаем, что эти "говорящие головы" — пешки, и за ними стоят государственные деятели, которые дают им конкретный посыл для "работы". Их деятельность полностью синхронизирована.

Что касается дальнейшей судьбы пропагандистов, будем определяться — кто пойдет в международные суды, а кто будет привлечен к ответственности по украинскому законодательству.

Они ничем не лучше тех, кто запускает по нам ракеты, а иногда даже хуже, поэтому их ответственность однозначно должна быть.

Значительная часть чиновников Ирана известна, вопрос — в определении юрисдикции

— Дело об иранских дронах. Есть ли уже веские наработки и доказательства причастности должностных лиц Ирана к пособничеству агрессору?

— Работаем и двигаемся в этом направлении. Точно знаем, что Иран максимально способствует России, что российские "герани" — это всё "шахеды". Отдельно отслеживается, откуда идут все компоненты дронов. Сразу эти данные передаются для дальнейшего наложения санкций.

Относительно конкретных лиц в Иране, часть из них нам известна. Здесь работа по двум составляющим. Санкционная — разорвать цепочки поставок, чтобы не из чего было комплектовать дроны. А составляющая ответственности – это вопрос времени.

Будет необходимость – пойдем на фронт

— О внутренней кухне в контексте проекта закона о мобилизации. По вашему мнению, прокуроры готовы в случае необходимости непосредственно идти защищать государство на линии фронта?

— Думаю, что большинство готово. Вопрос только в том, что каждый в этих условиях должен заниматься своим делом.

Наши расследования будут базами данных для историков, исследователей. То, что делаем, — это о будущем Украины, все документы и доказательства будут иметь значение на десятки и сотни лет.

Будет необходимость – пойдем на фронт. Но собрать потом людей, умеющих расследовать военные преступления, будет очень сложно. То есть в таком случае мы можем прийти к тому, что нападение врага отобъем, но потеряем справедливость и сатисфакцию в историческом аспекте.

— Какая главная задача для "департамента войны" на 2024 год? Удержать оборону или одновременно планировать наступление?

— Наступать, укреплять региональные подразделения. Уверен, что в 2023 году мы сделали все, чтобы понять, куда нам двигаться. На 2024 год смотрю оптимистично потому, что у нас будет система, опыт работы которой другие страны в дальнейшем будут у нас перенимать.

Наша главная задача — показать цивилизованному миру, что мы надежный постоянный партнер, для которого ценности имеют значение. Когда нам говорят "а почему приговоры не завтра", мы отвечаем "потому что так только россияне поступили бы". И они, собственно, так и делают – осуждают наших людей, фабрикуя дела, "вешают" на них все, что угодно. Но от них и ожиданий никаких нет. А мы хотим в Евросоюз и при этом хотим наказать всех за один день. А это не по европейским стандартам.

Еще один важный момент — доверие украинцев к тому, что мы делаем, потому что его отсутствие очень демотивирует. С международными партнерами чувствуем взаимодействие и поддержку, а когда читаем, что у нас о нас пишут и говорят, вдохновение немного ослабевает. Понимаю, что вся прокурорская система за годы и десятилетия работы дала людям основания видеть плохое, но то, что иногда весь нагатив концентрируется именно на прокуратуре, не помогает никому.

Доверие формируется на конкретных результатах, конкретных кейсах, и мы делаем все возможное и невозможное, чтобы привлечь каждого оккупанта к ответственности. Не должно быть сомнения в том, что мы чего-то не делаем. Не надо нам дифирамбы петь, но будем благодарны за доверие и помощь – предоставляйте информацию, свидетельствуйте, передавайте известные вам доказательства военных преступлений.