Штурко о болезни и реабилитации, а также о желание играть в футбол

"Что касается моего состояния, то вроде бы действительно пошел на поправку. Чувствую себя лучше, но еще не настолько хорошо, насколько хотелось бы. Вот когда снова буду в строю и выйду на тренировку в общей группе, вот тогда с радостью скажу: "Я — в полном порядке!"".

"Чем занимаюсь? В том-то и проблема, что почти ничем. Резкие движения мне сейчас делать нельзя. Иногда гуляю с семьей, пытаюсь делать самостоятельные легкие пробежки. Вот сегодня, скажу вам по секрету, сел за руль: покатался вокруг дома, но совсем недолго".

"Ездить куда-либо в течение полугода мне не разрешают. Хотя план реабилитации предусматривает один этап лечения в стационарных условиях. Если получится, через несколько месяцев пройду его где-то на Западе. Финансы? Надеюсь, с этим все будет нормально. Контракт с „Металлургом“ у меня действует до 31 мая 2015 года. Зарплату получаю в полном объеме. Да, есть небольшие задержки, но куда без них? Я все понимаю: время такое, сложное".

"Когда понял, что со мной что-то не так? Зимой на сборах. Начались сильные головные боли. Поначалу старался не обращать внимания: списывал на последствия перелета. Мол, поболит и перестанет. Но не перестало. Посоветовался с клубным врачом, он сказал, что это ненормально. Сразу по возвращении в Украину отправились на обследование в одну из киевских клиник. Там мне и поставили диагноз".

"Аня (жена) и мама узнали о вердикте врачей раньше меня. При этом никто не мог сказать точно, откуда взялась опухоль. Быстро ли она выросла, или была раньше, но достаточно быстро стало ясно, что необходимо хирургическое вмешательство. Когда 6 февраля сделали первую двухчасовую операцию, я толком ничего не понял. Потом оказалось, что самой главной и решающей была вторая. Морально я был к ней готов: просил только, чтобы сделали как можно быстрее. 18-го числа снова лег на операционный стол. Вторая операция длилась девять часов".

"Нам сразу сказали, какие есть варианты анестезии. Приобрели тот, что получше. Вышел, в принципе, нормально, но спал потом долго. Иногда шучу, что до сих пор отхожу от этого наркоза. Хотя, в целом, повторюсь, чувствую себя неплохо. Давление врачи сбили, о сильных головных болях почти забыл. Послеоперационное обследование показало, что хирурги свою работу выполнили хорошо. За что и говорю им спасибо".

"Когда узнал диагноз, спросил: „Скажите главное: я смогу играть в футбол?“ Так сильно хотелось взять мяч, выйти на стадион... А о плохом старался не думать. У нас ведь двое детей, ждем очередного пополнения. Никаких сомнений не было: я всегда знал, что мне есть ради кого жить".

"Ко мне в палату приходили ребята-футболисты, сидели у меня часами, развлекали и, как потом выяснялось, оказывали финансовую поддержку, не говоря мне об этом ни слова. А когда банковские реквизиты выложили в эфире одной из телепрограмм, сразу же откликнулось несколько клубов — „Днепр“, „Заря“, „Динамо“, донецкий „Металлург“, „Олимпик“, команды первой лиги — та же „Александрия“... В общем, всех и не упомнишь, а забыть кого-то — грех. Мне ведь, честно говоря, все это было стеснительно, даже как-то неудобно. Успокаивали родные и друзья: „Все нормально. Ты ничего не понимаешь. Это правильно, так и должно быть...“ В общем, приятно, что вокруг оказалось столько добрых людей", — сказал Юрий Штурко.