Тарантино призвали к ответу

Пока новый фильм Квентина Тарантино "Джанго освобожденный" монтировали рабы, он рассказал о непредсказуемости лошадей, Ди Каприо в роли Ленина, лечебном воздействии насилия и многом другом.

- Есть ли в "Джанго" секретные повороты сюжета?

- Нет-нет, я еще не закончил монтаж просто. Есть несколько минут, которые ничего, а надо – 2 часа 20 минут! Я до последнего буду все тасовать.

- Вы наконец-то сняли вестерн! Давно хотели…

- Надо признать, получился не совсем вестерн. Я рассказываю историю более древнюю, чем этот жанр. О мести и воспитании, и о том, как ученик превосходит учителя и сам его обучает… Типа "Империя наносит ответный удар", но все это в декорациях Юга: плантации, рабы, Миссисипи.

 - Фильм опять будет постмодернистским?

- Не знаю, понимают ли зрители, но меня в кино всегда занимала его литературная основа. Вот насколько киношным я делаю кино, зрелищным, настолько же мне интересна структура повествования. В "Джанго" у меня есть флешбэки, потому что в спагетти-вестернах, которыми я вдохновлялся, обязательны флешбэки. Но обычно, если в фильме у меня есть путешествие во времени, то это не флешбэк, не тупое переключение – бац, и мы в прошлом... Когда я снимаю кино, то чувствую себя в большей степени романистом, писателем. Мне интересно начать с середины истории, а потом раскрывать начало. Мне нравится делать в фильме главы… Когда я был маленьким, я читал много книг и видел много их экранизаций. И все они были очень топорными. Нельзя просто взять и рассказать какую-то историю от А до Я – это тупо, это убивает все ништяки. Я пытаюсь вернуть литературу, вернуть предтекст, что-то предшествующее самой истории. Был один фильм давно - "Русский дом" Фреда Шепизи.

- А что еще вы вынесли из работы над вестерном?

- Лошади очень непредсказуемы. С ними даже сложнее, чем с непредвиденными расходами!

 - Сэмюэл Джексон назвал вас Квентином-освободителем. Мол, в "Ублюдках" вы - против нацистов, в "Джанго" - против работорговцев...

- Да-да, надо сделать из этого трилогию! Только найти какое-нибудь еще мировое зло.

 - Может быть, коммунисты? Ди Каприо мог бы сыграть отличного молодого Ленина!

- (громогласно смеется) Да, мне это не приходило в голову. Я обещаю, я серьезно обещаю над этим как-нибудь подумать!

 - У вас в "Джанго" опять снимается Кристоф Вальц из "Бесславных ублюдков" – в чем прикол? Австриец-ковбой?

- Он не ковбой, а доктор, хотя в целом я понимаю абсурдность. Но тут… Тут 2 момента. Мне в кино и нужен был герой, с позиций которого сама Америка, весь Юг, вся работорговля казалась бы абсурдом. Человек с европейскими ценностями, который учит негра читать, стрелять… А потом все это опрокинуть и забросить обоих в самый ад, на плантации, где уже европеец офигевает, а раб вынужден ему все объяснять… Так я и создал образ Шульца. 1-ю сцену фильма я записал на какой-то бумажке в японском отеле после показа "Ублюдков". Так получилось, что герой говорил, как Кристоф, и выглядел, как Кристоф. Муза режиссера не всегда должна быть женщиной. После Умы, похоже, моей музой стал Кристоф.

 - Вам часто задают этот вопрос, но все же: почему вы так помешаны на насилии?

- Ну, я не думаю, что я на нем помешан. Просто это прикольная вещь, которую можно делать в кино. Есть что-то экстатическое, когда видишь, как раб берет плеть и начинает стегать своего мучителя в ответ… Месть, расплата неотделимы от насилия! Ты кровожаден по отношению к злодею – и это ничего, ты же в кино! Давай, ликуй, злорадствуй! В прошлогоднем фильме "Жизнь прекрасна", когда Сет Роген выставляет из дома девушку своего друга, я так ржал! Я прям заорал: "Получи!" Потом мне знакомая сказала: "Вау, наверное, тебя женщины обижали по жизни". А я ответил: "Ты чего, это же кино! Она мне не нравится, и она получила по заслугам!" Это и есть предназначение насилия. Наряду с юмором, это самый мощный эмоциональный триггер.

 - Кстати, о юморе. В "Джанго" даже больше шуток, чем обычно в ваших фильмах. Как вы считаете, чувство юмора можно развить?

- Думаю, нет. Можно заучить сколько-то смешных историй, ужимок. Но если говорить о том, можно ли осмешнить свою работу, то, что ты пишешь, снимаешь, говоришь, то у тебя либо есть это, либо нет. Этот выверт сознания. Я просто не могу не делать свои вещи смешными. Я горжусь собой, когда заставляю всех смеяться над чем-то больным, какой-то нездоровой хренью! "Я что, смеюсь над этим?!" – вот лучшая реакция зрителя.