Сын Ступки рассказал, что писал завещание отца под диктовку

Двенадцать дней прошло со дня смерти Богдана Ступки (он умер 22 июля после продолжительной болезни в санатории "Феофания").

А его сын Остап приехал в родной театр им. Ивана Франко. Но, взяв ключи на проходной, открыть кабинет отца не смог. "Нет, лучше как-нибудь в другой раз, еще слишком все живо в моей памяти".

На это первое и такое тяжелое для него интервью Остап соглашался очень долго. Три раза назначал встречу, потом переносил, извинялся: "Не до интервью мне". А когда все-таки приехал, держался как мог, вспоминая отца иногда даже улыбался, но в глазах взрослого и такого сильного мужчины все же блестели слезы.

— Остап, нет таких слов, которыми можно было бы высказать вам сочувствие. Богдан Сильвестрович — мегачеловек, вершина, которую никто и никогда не заменит. Недавно было девять дней со дня его смерти. Вы провели этот день в узком кругу?

— С таким человеком, как папа, так не получится... В 8.00 мы были в церкви, помянули его, потом поехали на кладбище. Пришли родственники, друзья… Наш кум, известный скульптор Михаил Рева, живущий в Одессе, предложил эскиз памятника. Мама, конечно, внесла свои коррективы. Но в целом ей все понравилось. У меня есть мысли написать книгу о нем. Но не сейчас, надо к этому прийти и морально подготовиться. Знаете, мне до сих пор не верится, что папы нет. Мама говорит, как будто на съемки уехал...

— Остап, неловко вам пересказывать события тех скорбных дней, но когда вы сидели с родственниками у гроба на похоронах, ваши же коллеги уже говорили о новом преемнике, который придет в театр на место Богдана Сильвестровича — Станиславе Моисееве. О его назначении якобы было написано в завещании, которое видел Богдан Бенюк. Никто не верит, что оно существует.

— Нет, оно есть и в нем написано о Станиславе Моисееве, это не выдумка и не слухи. Такова была воля отца. Разговоры об этом велись несколько лет назад, еще до его болезни. Папа думал об этом, потому что даже если ты жив-здоров, работа такая, что постоянно отнимает силы, здоровье. А в связи с этими событиями...

— Ну это хоть правда, что вы писали его под диктовку отца?

— Да, за три дня до смерти папа диктовал мне, когда уже не мог не только держать ручку, но и говорил с большим трудом. Станислав тоже был в больнице. И он еще раз сделал ему конкретное предложение. Я был свидетелем этого разговора. Записка эта небольшая, всего одна страница.

— А к чему была такая срочность с объявлением преемника? Неужели нельзя было хоть для приличия подождать 40 дней?

— Когда папа умер, как он и просил, я передал это завещание президенту. А дальше уже решал не я. Но, видимо, следуя его воле, они так торопились написать приказ.

— Почему выбор пал именно на него? Они так сильно дружили, как рассказывает об этом Моисеев?

— Да, они были в хороших отношениях, работали вместе. Станислав Анатольевич отличается мудростью, выдержанностью. Он тоже ученик Олейника, Данченко. Может продолжить те идеи, которые были заложены его предшественниками. А как оно будет дальше — посмотрим.

— Наверняка отец просил исполнить не только эту его волю. Что еще было в этом завещании?

— Было еще кое-что… Если оно будет, то будет, а пока я не хочу об этом говорить. Но это тоже связано с одной должностью в театре.

— А вы знаете, что большая часть труппы относится к приходу нового режиссера, мягко говоря, отрицательно. Есть среди них такие отверженные люди, которые говорят, что если Моисеев переступит порог театра, они готовы идти на самосожжение…

— Не надо наводить тень на глянец, как сказал бы Богдан Сильвестрович. Моисеев сказал, что часть труппы отправит на контракт, но по такой схеме живет весь мир, а мы остались в советских законах. Есть люди в театре, которые ничего не делают, но продолжают получать зарплату. В какой стране, кроме нашей, это еще приемлемо? Да, могут быть изменения, но я не думаю, что они коснутся талантливых, работающих актеров. К тому же реформа — вещь непростая, ее не сделаешь за один день. Все должно быть аккуратно, грамотно. Не думаю, что это будет резко, жестоко. А, может, и вообще ничего не будет.

— Ну а за себя вы не переживаете? Ведь вас с сыном Дмитрием тоже могут, невзирая на регалии и заслуги папы, подвинуть…

— Я спокоен. Самое интересное, что никто из труппы с ним еще даже не общался, а уже себя накручивают. Актеры в театре выходят на работу только 18 августа. Соберутся люди, поговорят с ним. Нужно успокоиться, пообщаться, услышать от него, чего он хочет, и внести какие-то свои предложения. Я верю, что все будет хорошо. Поверьте, ему тоже нелегко. Его тоже гложут сомнения… Но у него есть свое видение: нужно выходить на мировой уровень. Для этого нужны такие реформаторы. Он — режиссер, а отец режиссером не был.

— Что будет с кабинетом Богдана Сильвестровича? Вы забрали оттуда его вещи?

— Нет. Все осталось, как было при его жизни. Есть мысль сделать там музей… А, может, и не надо… Это пока не решено.

— Если так, то где же будет сидеть новоиспеченный режиссер?

— В театре много других кабинетов, которые пустуют. Станислав Анатольевич, кстати, тоже не хочет ничего трогать.

— Остап, а после похорон вы открыли кого-то из друзей отца по-новому?

— Ну есть такие моменты. Были люди, которые поддерживали нас эти два сложных дня. Один друг папы прилетел из Нью-Йорка. И дело не в расстоянии, а в отношении. Но это были настоящие друзья, таких мало. Кто-то закрылся… Скажу честно, меня это не поразило. Такова жизнь.

— Знаю, многие коллеги собирались приехать. Константин Хабенский, Никита Михалков, Сергей Гармаш, но не смогли.

— Гармаш с Ярмольником были, они появились в церкви на отпевании в 12 ночи. На похороны не остались, у них был спектакль. Они хотели его отменить, но не получилось. Мы посидели с ними, потом вышли на улицу, вспоминали истории, веселые случаи, которые были связаны с папой на площадке... И стали громко смеяться… Это была такая смена настроения, защитная реакция организма. Остальные присылали телеграммы. Я еще не все успел забрать из театра. Писали все: начиная от Путина, заканчивая посольствами и друзьями.

— А с местом на кладбище вам, правда, помогло государство?

— Да, папа же Герой Украины. Всей процедурой занималась администрация президента и Министерство культуры. У них был четкий план, что, как и когда. Я им очень за все благодарен.