Профессор Александр Феськов: "Европейцы едут лечиться в Украину, ведь качество в наших частных клиниках не хуже, чем в Европе, но цены – в разы ниже"

Коронавирус заставил нас пересмотреть свое отношение к медицине. Как полноценные вооруженные силы у нас появились только после начала военных действий на Востоке, так и медицинский рынок стал стремительно развиваться только после кризиса, вызванного COVID-19. Особенно сильное влияние он оказал на частную медицину, которая сегодня показывает заметный рост.

Вторым фактором стала неоднозначная медицинская реформа, сделавшая государственные учреждения еще менее привлекательными для пациентов. Интересно, что на этом фоне растет количество иностранцев, которые все чаще приезжают в Украину на лечение.

Как сегодня выглядит частный рынок медицинских услуг? Почему растет интерес европейцев к украинским клиникам и есть ли спрос у самих украинцев? За счет чего небогатая Украина опережает конкурентов из ЕС в сфере репрудоктологии и генетики? Чем отличается ребенок из Богодухова от сверстника из Берлина с точки зрения биологии? Появится ли у нас собственная эффективная антикоронавирусная вакцина и нужна ли она нам на самом деле? Ответы на эти и другие вопросы #БизнесТелеграф получил в ходе беседы с профессором Александром Феськовым, главой и основателем Сети центров репродукции человека "Клиника профессора Феськова".

– Александр, расскажите немного о своей клинике.

–Основное направление нашей работы – репродуктивная медицина. Занимаемся лечением всех видов бесплодия. Наш основной вектор развития – это рождение здорового ребенка. Также проводим перспективные разработки комплексов на основе стволовых клеток. Сейчас клиники есть в Киеве и Харькове. Готовимся открывать представительства в ЕС, потому что у нас оттуда много пациентов.

Наш профиль – технология ЭКО или экстракорпоральное оплодотворение. То есть оплодотворение вне тела. Это вспомогательная репродуктивная технология, которая обеспечивает лечение различных нарушений репродуктивной системы и бесплодия – мужского и женского.

– Скольким детям вы помогли появиться на свет? Ведете подобную статистику?

– Эффективность современных процедур ЭКО примерно 38-45%. Учитывая, что мы делаем в год порядка 1000 циклов ЭКО, то каждый год мы даем жизнь где-то 400 детям. Сразу скажу, что мы не делим этих детей по принципу украинец или иностранец. У нас одинаковое отношение к пациенту, откуда бы он ни был – из Берлина или из Богодухова. С точки зрения биологии, все люди равны.

– Вы упомянули стволовые клетки. В СМИ их описывают как едва ли не панацею от всех болезней. Насколько они в действительности эффективны?

– Скажу так, это полностью изменит подходы медицины будущего к лечению человека. До 80% современных лекарств станут просто бесполезными. Приятно, что Украина и наша клиника в лидерах по внедрению новых медицинских технологий в сфере генетики и стволовых клеток. В ЕС полноценных аналогов пока нет.

Мы уже 30 лет активно разрабатываем и внедряем плацентарные комплексы, препараты и процедуры на основе стволовых клеток из пуповины, к примеру, которые показывают очень высокую эффективность в излечении самых разных заболеваний. Мы наладили в клинике полный цикл производства препаратов нового поколения с доказанным действием, скоро их предложим рынку.

Наши комплексы свою эффективность доказали. Они оказывают мощный эффект, восстанавливая и укрепляя целые системы организма. Инфаркт, инсульт, сахарный диабет, рассеянный склероз – их лечение будет на порядок эффективнее. Особенно полезны они будут при восстановлении периферических нервов. Поражение нервов, среди прочего, это один из побочных эффектов COVID-19.

– Как стало возможным опередить ЕС в сфере медицинских исследований? У нас все только и говорят про недофинансирование и нищету.

– Потому что там очень сложная бюрократическая система, которая сдерживает медицинские исследования. Работы ведутся, насколько я знаю, еще в Индии на хорошем уровне, но у них продукт слишком выхолощен кислотами и, в целом, менее перспективный, чем у нас. Наши харьковские биологи десятилетиями вели исследования – эффект просто потрясающий.

Надо отдать должное украинскому государству – особенно юристам из профильных ведомств и государственным лабораториям, совместно с которыми мы разрабатывали новый правовой режим для медицинских исследований. В этом вопросе была создана очень сбалансированная юридическая база и гибкий контроль со стороны государства за лицензированием подобных исследований. Это дает нам конкурентное преимущество перед европейцами.

– Вы говорите, что разработки ведутся десятилетиями. Когда ваша клиника была основана, как развивалась?

– Клиника была организована в 1995 году в Харькове. Состояла она из трех врачей, медсестры, секретаря и бухгалтера. Занимала площадь 12 кв. м – кабинет для частной практики. Сейчас у нас штат двух клиник – в Киеве и Харькове – примерно 200 человек, а площадь где-то до 4 тыс. кв. м. Готовим филиалы за границей.

– За счет чего такой рост? Был ли он постоянным?

– Рост у нас заметный, но неравномерный. Сильнее всего росли мы в 2005-2012 годах, но с периодическими спадами. Из-за того, что государство сильно мешало – бесконечные проверки, давление на наш и в целом на медицинский бизнес. На одну клинику приходило по двадцать пять проверяющих, и каждому надо было что-то дать... Но мы от всех отбились, в судах доказали свою правоту. Чего нельзя сказать о других. В нашем сегменте, наверное, с 90-х годов только мы и остались. Сейчас от государства нет поддержки для частных клиник, но давление стало слабее.

"Мы ежедневно мониторим информацию о здоровье сотрудников компании", – Сергей Скрипников, заместитель генерального директора Vodafone Украина

Наибольший спад был на фоне кризиса и войны в 2014-2015 годах. Мы в Харькове потеряли российских пациентов. Ранее до 40% пациентов были россиянами. Но потом мы переориентировались на ЕС, усовершенствовали наш сервис, стали привлекать больше местных пациентов, так как платежеспособность населения выросла.

В сравнении с 2012-2013 годами к 2021 году мы выросли примерно на 65-70% с точки зрения количества пациентов и примерно втрое если исходить из штата и оборота. Сейчас тоже есть рост, но он слабый на фоне карантина. Можно сказать, что с 2019 года мы идем практически ровно – нет стремительного роста, но нет и таких обвалов, как в 2014-м. Спад из-за коронавируса был кратковременным. Текущая динамика позволяет нам дышать свободно.

– А где проще открыть клинику – в Киеве или в Харькове?

– В Харькове клинику проще открыть, а в Киеве проще сделать ее прибыльной. В Харькове больше квалифицированных кадров и меньше запросы по зарплатам, ниже операционные расходы. В Киеве же больше платежеспособных пациентов, но и конкуренция выше.

Впрочем, мы активно работаем на международном рынке – привлекаем иностранных пациентов. Чаще всего к нам едут из Германии, Италии, Испании, чуть реже – из Франции и Великобритании. Понемногу из постсоветских стран тоже набегают. Все чаще к нам едут наши бывшие соотечественники, которые перебрались за границу.

– Как вы заманиваете европейцев в Украину? Да еще и в условиях карантина.

– Европейцы едут в Украину, потому что качество услуг в частных клиниках, в частности в нашей, не хуже, чем в Европе, но цены в разы ниже – иногда во много раз. Там все безумно дорого. У нас один цикл ЭКО обойдется в 3-4 тыс. долларов. В Европе это – минимум 6 тыс. долларов, а в США ниже 12 тыс. долл. вы ничего не найдете. Правда в ЕС это чаще всего покрывают страховые компании.

Иностранцев в Украине привлекают больше всего четыре направления: репрудоктология (в том числе генетические исследования), офтальмология, травматология (особенно в сфере суставов) и стоматология. Это те сферы, в которых у Украины уже появился свой международный бренд. В Европе даже в некоторых клиниках прямо говорят – если вам надо дешево, но эффективно, то езжайте в Украину. Уже есть целый ряд украинских клиник, которые известны по всей Европе.

– Какие впечатления у вас от европейского рынка?

– Начав работать с европейцами, мы поняли, что у нас не так все плохо, как нам везде рассказывают. А у них все не так уж и хорошо. Исключение – только премиальные клиники, но там лечение может стоить миллионы. Украинская частная медицина сейчас достаточно весома на фоне европейских конкурентов. При господдержке частных клиник медицинский туризм мог бы развиваться более стремительно.

Бросилось в глаза то, как европейские государства защищают свой рынок через страховки и другими способами, чтобы не отпускать своих пациентов за рубеж. В Испании, например, фактически социализм – там вообще всё оплачивает государство. Но у них есть не все виды услуг, а некоторые не на том уровне, который есть у нас.

Кроме того, в Европе очень привыкли работать по стандарту. Иногда это может ухудшать сервис. В той же Испании, например, по выходным многие клиники не работают, а в рабочие дни у них сиеста – уже в 15:00 все врачи разбегаются. Украинские клиники за гораздо меньшие деньги готовы работать и в выходные, и по вечерам. Но и у нас пока тоже не все есть. Отдельные исследования, например анализ на генетические заболевания, мы заказываем в США – это влияет на конечную цену наших услуг.

– А как сейчас выглядит украинский рынок медицинских услуг?

– Полных данных по рынку нет, поскольку многие работают в тени, а у государственных в доходах сплошной криминал. Да и верить официальной статистике в нашей стране – это себя не уважать. Хиромантия работает эффективнее, чем украинская статистика. Могу судить только по своим ощущениям. Частный рынок медицинских услуг сейчас растет примерно на 10% в год. Для сравнения, в двухтысячные годы он рос на 2-5%.

Сегмент частной медицины в целом составляет примерно 5-6% от всех медучреждений. Причем около 40-50% всех частных клиник расположены в Киеве – где деньги, там и частная медицина. На наш рынок уже зашли системные сети, в том числе зарубежные. Это будет повышать конкуренцию в отрасли, а значит и качество услуг для пациента, стимулировать логистику, маркетинг и так далее.

– Какие наблюдаются тенденции и тренды на рынке? Как на отрасль повлиял коронавирус и локдаун?

– Мы, как и любая сфера услуг, очень зависим от экономической и политической конъюнктуры в стране, от кризисов. На восстановление спроса после коронавируса влияет невысокая покупательная способность людей – при зарплате в 5-6 тыс. грн. платную медицину они не потянут, а таких в Украине большинство. Людям нужны специальные государственные и муниципальные программы с компенсацией услуг, полноценная государственная медицинская страховка.

Когда в 2020 году начался кризис из-за коронавируса и карантина, то в некоторые месяцы падение достигало 10% оборота. Клинику мы не закрывали, но, согласно требованиям, ограничивали количество клиентов в день. В связи с этим был спад. Но постепенно ситуация выровнялась. Мы смогли удержать клинику "на плаву" в самый сложный период. Сейчас мы освоились и научились выживать в новых условиях, добавили новые услуги.

– Какие тенденции в вашем сегменте рынка?

– Спрос растет. В Украине в год надо проводить около 40 тыс. циклов ЭКО, если принять на веру, что у нас около 40 млн населения. Проводят пока только 16-19 тыс. ЭКО. В нашей клинике проводят порядка 1 тыс. циклов в год, наращивая понемногу это количество.

Спрос пока превышает предложение более чем в два раза – ситуация с лечением бесплодия в стране непростая. Но дело не в том, что люди не хотят. У многих просто нет денег на такое дорогостоящее лечение. Стоимость одного курса от 60 до 150 тыс. грн. Довольно дорого, потому что часть исследований нам выполняют зарубежные партнеры, например из США.

Вот, можете сами высчитать емкость рынка в деньгах. Но есть еще смежные сегменты, которые тоже интересны с точки зрения развития медицинского бизнеса. Государство в год выделяет средства где-то на 600 циклов ЭКО. Есть еще местные программы, но там совсем немножко. Как вы понимаете, это капля в море, учитывая общую потребности. Есть куда расширяться частным клиникам.

Несмотря на коронакризис, рынок электроники за год вырос на 15-20%, - Алексей Зозуля, CEO "Фокстрот"

– Может ли частная медицина полноценно заменить государственную, которая у нас не в лучшем состоянии?

– Не сможет. Нельзя сказать, что частная медицина это "всегда хорошо", а государственная – "всегда плохо". Многое зависит от людей в каждой конкретной клинике. Это две части одной системы, которые должны дополнять друг друга. История с коронавирусом в США оказалась особенно показательной в этом вопросе – там был полный провал платной медицины. А наша, нищая государственная система здравоохранения, в самый сложный период устояла.

Она устояла вопреки тотальной нищете, недофинансированию, дефициту кадров и прочего. Потому что у нас в государственных клиниках лечение было несовершенным, но оно все же было массовым и общедоступным. Хоть и не могу сказать, что бесплатным – расценки в государственных больницах примерно такие же, как и в частных, а по некоторым позициям даже выше.

Есть сферы, которые должны остаться государственными. Это касается серьезных инфекционных заболеваний, таких как туберкулез, ВИЧ. Это хосписы и так далее. То есть государство должно развивать те направления, где медицина не может быть прибыльной.

– Многие представители вашего рынка говорят, что смогли неплохо заработать на ажиотаже вокруг коронавируса. Особенно лаборатории.

– Да, на волне коронавируса, после первоначального спада, лаборатории неплохо так приподнялись. Многие расширяются, но этот ажиотаж временный. Когда "пузырь" лопнет, то некоторые могут закрыться. Потому клиникам надо правильно реинвестировать эту внезапную прибыль. Эти доходы благотворно повлияют на юзабилити (удобства для пациента, - ред.) украинских клиник, создадут новые стандарты качества услуг.

– Верите ли вы, что в Украине появится собственная эффективная вакцина от коронавируса?

– Это не вопрос веры – я знаю, что в обозримом будущем не появится. Быстрее эпидемия спадет и выработается коллективный иммунитет, чем мы с таким финансированием выведем свою полноценную вакцину. Потому что нынешние технологии и бюрократические процедуры в стране позволяют создать рабочую вакцину в Харькове примерно за 8-10 лет. Сложного тут нет совершенно ничего, процесс давно налажен. Это вопрос финансирования, которое государство не предоставляет.

Но нужна ли она нам, если в мире уже сейчас заявлено о 260 вакцинах? Из них 68 на финальной стадии, а 9-12 есть на рынке. Конкуренция растет, цены падают. Скоро они будут стоить по 2-4 доллара за дозу, а не так как сейчас – государство закупает их за какие-то безумные деньги! При этом большинство вакцин еще не прошли третий этап испытаний – испытания на людях. В этом вижу риск.

– Что вашу отрасль сдерживает помимо коронавируса?

– Кадры – вот колоссальнейшая проблема. Ситуация с ними просто жутчайшая! Вузы выпускают много студентов, но качество образования настолько низкое, что они практически ничего не умеют. При приеме на работу я даю простенький тест. Так там на каждой странице десятки грамматических ошибок – хоть на русском, хоть на украинском языке. Если они даже писать не научились за 7 лет учебы, то о какой врачебной квалификации можно говорить? Уровень медицинского образования надо повышать и очень серьезно.

Главная проблема в том, что у нас медицинские учреждения и вузы разделены. Нам нужно адаптировать европейский опыт, когда университет создается при клинике – она формирует заказ на специалистов, которые обучаются, проходят там же практику и сразу получают работу. Сама же клиника финансирует обучение новых специалистов, вкладывая полученную с пациентов прибыль или дотации от государства. У нас такого нет – обучение оторвано от потребностей рынка.

В советское время при больницах были кафедры, где студенты проходили практику. Сейчас на уровне Минздрава идет приказ о ликвидации даже этих кафедр. А где студент-медик будет проходить практику? На удаленке или дома будет колоть фантому (макет тканей человека для обучения врачей, - ред.)? Потому у меня есть серьезные опасения относительно будущего медицинской сферы.

– Эти изменения происходят в рамках медреформы. Вы, похоже, негативно ее оцениваете?

– Эта реформа для нас большая проблема, так как ни реформаторы, ни реформируемые не понимают что они в итоге хотят получить. В одних клиниках государство сокращает финансирование, из-за чего очень толковые специалисты оказываются на улице. Одновременно в другие нанимают непонятно кого из-за низкой оплаты труда. Какие доходы могут быть у молодого хирурга? 8 тыс. гривен и "кто что подаст". Государственная система просто заставляет врача зарабатывать любыми способами или уходить, что разлагает систему здравоохранения.

– Если бы вы могли вернуться в 2020 год, до коронавируса, то какой совет дали бы самому себе, что сделали бы иначе?

– Не делал бы в марте 2020 года бесполезный полный локдаун. А как компания мы в сложившихся обстоятельствах действовали правильно. Коронавирус дал не только негатив – это новый опыт, который оптимизировал логистику, юзабилити и все процессы у бизнеса, в том числе и у медицинского.

Например, мы наладили удаленное сотрудничество с целым рядом клиник из Европы. А это очень серьезный вопрос для медицины, потому что надо постоянно пересылать биоматериалы туда-сюда. А это замороженный жидким азотом биоматериал, а не обычная посылка. На новый уровень вышли также онлайн-конференции с врачами из других городов и стран. Очень много практических мелочей изменилось. По сути все процессы были оптимизированы.

Интересным побочным эффектом для нашего общества стало то, что люди стали меньше болеть остальными заболеваниями. Просто потому, что даже самые убежденные неряхи стали чаще мыть руки, заботиться о гигиене. Простудные и прочие инфекционные заболевания просто перестали быть для нас проблемой – такой низкой заболеваемости еще никогда не было. Коронавирус преподал нам урок, из которого мы все должны извлечь правильные выводы.

Гендиректор Concorde Capital Игорь Мазепа: "Украинцы имеют деньги и желание инвестировать, но у них нет рабочих инструментов"