"Роспропаганда запугивает крымчан, что в Украине их всех посадят за измену": интервью с прокурором Крыма Игорем Поночевным, ч.I

Российская пропаганда за 9 лет оккупации успела плотно поработать на полуострове. После деоккупации в АРК вернутся украинский флаг, законодательство, государственные органы, в первую очередь — Прокуратура АРК, пока работающая в экзилле.

Почему жители полуострова брали российское гражданство, но 99% из них не будут считать коллаборантами, как мешают "правки Лозового" и кому следует опасаться освобождения Крыма?

Об этом и многом другом — в первой части эксклюзивного интервью "Телеграфу" рассказал руководитель прокуратуры Крыма Игорь Поночевный.

О преступниках, сопротивлении и киевских судах

— Я уверена, что вы поддерживаете связь с людьми, оставшимися в Крыму. Насколько меняется там настроение, которое наблюдается в последнее время?

— Конечно, уменьшилось количество людей, с которыми можно было поддерживать связь. Прежде всего, потому, что усилилось преследование со стороны оккупационных правоохранителей. То есть шаг влево, шаг вправо – и человек подвергается уголовной ответственности. Плюс россияне начали проводить в Крыму мобилизацию, и многие украинские активисты оттуда уехали. Но движение сопротивления там действует, и оно становится все крепче.

— Понимаю, что преступники будут убегать с полуострова. Мы будем их преследовать. Но насколько мы будем ограничены наличием сроков давности по ряду преступлений?

— Если говорить о преступлениях против основ национальной безопасности, а их у нас подавляющее большинство, то это особо тяжкие преступления, по которым сроки давности составляют 15 лет. Военные преступления, квалифицируемые по статье 438, сроков давности не имеют вообще. Единственная проблема — это бессмысленные изменения в УПК, которые юристы знают как "правки Лозового", которые ограничивают срок досудебного расследования таких преступлений до 18 месяцев.

Это абсурд. Ни в международном праве, ни в нашем на военные преступления сроки давности не распространяются, при этом у нас существуют сроки досудебного расследования. То есть, после принятия "правок Лозового" следователь и прокурор должны закончить расследование особо тяжкого преступления в течение 18 месяцев, не имея доступа к месту преступления, к преступнику, жертве.

Единственный выход — обращаться в суд с ходатайствами о продлении срока досудебного расследования, но это дополнительная нагрузка на систему, учитывая количество военных преступлений, зарегистрированных в правоохранительных органах — их более 90 тысяч. И по многим из них в августе начнут истекать отведенные на досудебное расследование 18 месяцев.

Военные преступления не имеют срока давности. Пока виновные лица не будут установлены и наказаны, досудебное расследование по ним должно продолжаться. Для нас большой плюс в том, что судебная власть наконец-то переориентировалась и поняла, что вооруженный конфликт продолжается с 2014 года.

— А до этого не понимала?

— К сожалению, в большинстве своем нет. Согласно законодательству, мы должны все обвинительные акты направлять в киевские суды. До полномасштабного вторжения мы имели приговоры только по госизмене, вынесенные судьями только двух судов, которые не задавали вопрос? "Почему судья, перешедший на сторону россии, преступник, а не жертва обстоятельств?", "Что нам делать, если завтра власть изменится и состоятся увольнения, как это было с судьями, которые участников "Автомайдана" привлекали к ответственности?".

Люстрация, которая началась в 2014 году, по моему мнению, спровоцировала опасения у судей и в отношении "крымских дел". Все с осторожностью относились к нашим обвинительным актам по депутатам, голосовавшим в Крыму за ряд незаконных постановлений о "присоединении" полуострова, по судьям, привлеченным за преследования украинцев в Крыму и т.д. Приговоров у нас были единицы, и только, как я говорил, из двух судов.

Другие просто откладывали эти дела из-за неявки обвиняемого. То есть, мы подаем обвинительный акт в порядке специального досудебного расследования, а это уже предполагает, что лицо не явится в суд, потому что находится на оккупированной территории и все это время скрывалось от следствия. А судьи все равно откладывали. Сегодня заседание не состоялось "по неявке", следующее назначают через четыре месяца, потом другая причина — адвокат не приехал, еще на пять месяцев отложили. И так годами.

Перед полномасштабным вторжением вообще пошла такая практика — судьи останавливали рассмотрение дела в связи с розыском обвиняемого.

После полномасштабного вторжения все изменилось, у нас есть 33 приговора. Мы только за прошлую неделю получили 6 приговоров по госпредателям. То есть, 90% приговоров мы получили после 24 февраля 2022 года.

Турборежим в законотворчестве

— Что еще нужно изменить в системе, чтобы вы могли более полноценно и объемно работать?

— Меньше менять существующее уголовное и уголовное процессуальное законодательство. Главная проблема уголовной юстиции с 2014 года в том, что Уголовный процессуальный кодекс, по которому работает вся правоохранительная и судебная система, меняется чуть ли не еженедельно.

Надо учитывать, что сам КПК достаточно бланкетный. Условно, чтобы провести следственное действие или чтобы судья рассмотрел то или иное ходатайство, нужно применять не одну статью, а пять, которые отсылают друг к другу.

Вносят изменения в три статьи и забывают о двух — возникают коллизии. И это все спровоцировало, что сторона обвинения — следователь, прокурор — в уголовном процессе реализует принцип состязательности не со стороной защиты, а с Уголовным процессуальным кодексом.

На примере той же статьи 111-1 УК Украины (о коллаборационной деятельности), которая вызвала много дискуссий в обществе среди правозащитников и у нас в том числе, поскольку была принята без учета длительной оккупации Крыма. Она не учитывала, что за годы оккупации вся жизнь в Крыму интегрировалась в российское законодательство. Под ответственность по этой статье могли бы подпасть 99% крымчан. Но эту статью год не трогают, не меняют, и уже сформировалась судебная практика. Суды своими решениями дают правоохранителям понять, что является малозначительными фактами, то есть когда формально деяние содержит признаки коллаборационизма, но оно насколько малозначимо и не является общественно опасным, что не является преступлением.

Мы тоже вместе с полицией и СБУ выстроили определенную приоритизацию. Сейчас в приоритете те, кто добровольно и напрямую сотрудничает с государством-агрессором, его силовыми структурами и т.д. Мы их определяем, сообщаем о подозрении, направляем дело в суд.

Об отношении к крымчанам после освобождения полуострова

— Я уверена, что крымчан оккупанты сегодня запугивают тем, что придет Украина — сядут все.

— Запугивали и запугивают. российская пропаганда убеждает крымчан, что в Украине всех посадят, потому что они для Украины предатели. И с началом полномасштабного вторжения это все усилилось. Но наша задача – как раз сделать "фильтр", показать, что отвечать будут только те, кто действительно виноват.

— Я знаю, что некоторые люди принимали гражданство, потому что боялись, что у них заберут жилье. С одной стороны, человек взял паспорт и принял сторону врага, а с другой — его заставили обстоятельства. Как это будет рассматриваться?

— В международной практике это называется создание невыносимых условий проживания, при которых лицо вынуждено идти на условия страны-оккупанта или покинуть свою территорию. российская федерация сделала все возможное для того, чтобы об Украине в Крыму забыли, чтобы стереть украинскую идентичность, даже документально – навязав паспорт и гражданство россии. У людей не было выбора, потому что без российского паспорта крымчан лишали возможности свободно учиться, лечиться, работать. Без российского паспорта, как нерезидент, ты за 90 дней должен уехать с территории полуострова.

Многие, отказывавшиеся получать российские паспорта, решениями оккупационных судов были депортированы из Крыма. Их вывезли в Краснодар и оттуда через центры миграции депортировали в Украину.

У нас по судьям, которые принимали такие решения, есть первые два приговора, поскольку это тоже военное преступление, депортация гражданского населения с оккупированной территории — нарушение законов и обычаев войны.

Более девяти лет оккупации людям нужно как-то жить, больницы и школы тоже должны работать, бизнес должен работать. Скажу даже больше: по международному гуманитарному праву у государства-оккупанта есть обязанность обеспечивать нормальную жизнедеятельность на оккупированной территории. Люди фактически не должны заметить оккупацию. Но это не о россии.

И довольно вредны упреки некоторых украинских политиков, которые говорят, что в Крыму все предатели или коллаборанты. Это не так.

— Мы можем говорить о том, что у Украины разумный и взвешенный подход к этому вопросу?

— Совершенно. И человечный, если так можно говорить о государстве и прокуратуре. Конечно, проверить всех нужно, чтобы со временем не получить "нож в спину". Но речь не идет о репрессиях.

Это наши граждане, оставшиеся на оккупированной территории. К сожалению, они в оккупации уже девять лет. Те, кто напрямую сотрудничал с врагом, должны быть определены и привлечены к ответственности.

— Можем ли мы, чтобы немного успокоить людей, сказать: такие же меры были после деоккупации Сумщины и других регионов. В Херсонской области они проводились, и все нормально.

— Это несколько другая ситуация, потому что данные территории были оккупированы от одного до десяти месяцев, это непродолжительная оккупация. На этих территориях не были созданы полноценные правоохранительные и судебные органы, не так принудительно выдавали паспорта россии и т.д. Схожая с нашей ситуация сейчас может быть на юге Херсона, в Запорожской области, где уже начали выстраивать оккупационную административную и правовую систему.

В Крыму все гораздо сложнее, поскольку оккупация длится более девяти лет. Все эти годы россия стирала на полуострове украинскую идентичность, демонизировала Украину в глазах крымчан. Все эти годы жители полуострова находятся под действием русской пропаганды. Поэтому обещать, что деоккупация и реинтеграция Крыма произойдет так, что крымчане этого не заметят, я не могу.

Но крымчане должны понимать, что эти процессы будут происходить с четким соблюдением прав человека, цивилизованными и демократическими методами. Тем, кто не совершал преступления, ничего не угрожает, но виновные обязательно должны понести наказание.

Это, в первую очередь, нужно как для безопасности крымчан, так и для безопасности всего государства, чтобы не повторилась ситуация февраля 2014 или 2022 годов.

*Как прокуратура выстроила работу без доступа в Крым, зачем им искусственный интеллект и почему не вывезли на подконтрольную территорию уголовные дела — читайте во второй части интервью, которая выйдет во вторник, 15 августа, в 09:00.