Витольд Фокин: Особой радости от распада СССР я не испытывал

Накануне 30-летия этого важнейшего события мы побеседовали с одним из подписантов исторического документа — Витольдом Фокиным (в 1991 году руководил украинским правительством, был первым премьер-министром независимой Украины).

В первой части интервью мы говорили о причинах распада СССР и о том, почему это было неизбежным.

— Недавно в Вене вы принимали участие в симпозиуме, посвященном 30-летию подписания Беловежских соглашений. Что это за мероприятие? Что там происходило? В украинской прессе об этом практически нет информации.

— В начале октября, с некоторой неожиданностью для себя, я получил письмо за подписью Вернера Фаслабенда — это бывший министр обороны Австрии (ныне президент Австрийского института Европы и безопасности — Ред.) и мистера Мартина Сайдика (до недавнего времени был модератором встреч Трехсторонней контактной группы по Донбассу от ОБСЕ — Ред.). Меня пригласили принять участие в симпозиуме, который посвящен этой исторической дате, и я с удовольствием его принял. 

Симпозиум проходил в Венской дипломатической академии, в зале было порядка ста человек. Практически все участники этого мероприятия были с приставкой "экс-", но это люди, которые сохранили свое влияние, которые пользуются огромным авторитетом на мировой арене. Конечно, присутствовать среди такой публики было приятно. 

*** Кроме Фаслабенда в симпозиуме принимали участие Эмиль Брикс — директор Венской школы международных исследований, Давид Харленд — исполнительный директор Центра Гуманитарного диалога, Геннадий Бурбулис — бывший вице-премьер России, Станислав Шушкевич — бывший глава государства Беларусь, Петр Кравченко — экс-министр иностранных дел Беларуси, Вольфганг Шюссель — бывший вице-канцлер и экс-глава МИД Австрии, Хорст Тельчик — в прошлом советник Гельмута Коля, Томас Грэм — советник президента США Джорджа Буша-младшего, дипломаты, журналисты.

Я должен был выступить в роли одного из главных спикеров с часовым докладом, однако ковид внес свои коррективы, поэтому вместо доклада мы просто беседовали в формате ответов на вопросы. Вопросов, надо признаться, было много.

Второй день мероприятия выдался еще более интересным, он проходил под названием "У камина". Было всего 15 или 16 человек, но это были "сливки". Не было никаких докладов, а просто общение по важным темам. И вот тут нюанс — не хочу никого обидеть, но, к примеру, Бурбулис и Кравченко прекрасно владея материалом, все верно говорили по форме, но по существу я во многом был с ними не согласен. Надо признаться, уже привык к тому, что мое мнение не всегда совпадает с общепринятым. Оставляю за каждым человеком право быть самим собой и иметь свою позицию.  

— Что привело к Беловежской встрече? Мы ведь понимаем, что исчезновение с карты мира такой большой страны как Советский Союз не происходит в одну секунду. Какие сигналы свидетельствовали о приближающемся распаде СССР?

— Подписантов Беловежских соглашений называют по-разному. Многие считают нас предателями, заговорщиками, обреченными на неудачу. Кое-кто считал, что Беловежская Пуща просто демонстрация провинциального эгоизма. Были и такие, которые полагали, что произошедшее в Вискулях, — это хорошо спланированная и осуществленная программа американских спецслужб. 

Ни одной из этих версий не поддерживаю. В том, что произошло в Вискулях, была неизбежная и совершенно очевидная историческая закономерность. Это встреча могла произойти раньше или позже, но она все равно должна была состояться: слишком настоятельной была необходимость менять рутинное, что отжило, нуждалось в замене, или в радикальном обновлении.

Советский Союз был задуман и создавался, как диктатура пролетариата и поначалу советская власть вполне соответствовала своему предназначению. Со временем власть превратилась в диктатуру политических евнухов, которые даже при желании ничего существенного сделать не могут. Руководящая десятилетиями Коммунистическая партия не терпела критики и была строго подчинена требованиям демократического централизма. В конечном итоге этот принцип приобрел стиль унтера Пришибеева. 

Еще задолго до распада Советский Союз нуждался в демократизации всех сфер общественного управления, тем более что партия, находящаяся вне зоны критики, убеждавшая всех в своей непогрешимости, подавляющая инокомыслие и свободу слова, печати, обречена вариться в собственном соку, а следовательно неминуемо должна была проиграть. 

В марте 1970 года об этом в открытом письме сказали выдающиеся ученые с мировым именем: Нобелевский лауреат Андрей Дмитриевич Сахаров, историк и философ Рой Александрович Медведев и талантливый физик — Валентин Федорович Турчин — друг и соратник академика Сахарова (они вместе создавали первую в мире атомную электростанцию). 

О подготовке указанного письма, которое адресовалось генеральному секретарю КПСС Брежневу, председателю Верховного совета Подгорному и председателю советов министров СССР Косыгину, я знал задолго до публикации, потому что Валентин Турчин — мой брат по материнской линии. Бывая в Москве, я посещал Валентина, мы часто спорили, убеждая друг друга. Я далеко не всегда разделял его точку зрения, но всегда восхищался его целеустремленностью и глубоким пониманием процессов, которые для меня тогда были непостижимы. На 16 страницах письма обращалось внимание руководителей государства на серьезные недостатки, которые, если их не исправить могли привести к Беловежской пуще или к другому историческому месту. Они были предвестниками этих событий. 

В письме Брежневу ученые утверждали, что демократизация всех сфер жизни советского общества крайне необходима, однако, проводить ее нужно постепенно, поэтапно, без кампанейщины. Мужественные люди призывали правительство СССР снять запреты на обмен информацией, на свободу слова, печати и так далее. В либерализации нуждалась и система государственного планирования.

Государство сурово обошлось со «смутьянами»: Сахарова сослали в Горький (в годы советской власти Горький был т.н. закрытым городом — местом, куда был запрещен въезд иностранцам — Ред.), а Турчина освободили от работы в академических заведениях и он несколько лет работал кочегаром в групповой котельне юго-западного района Москвы, пока не был приглашен на работу в США.  

Когда Горбачев пришел к власти, он вызывал у меня симпатию, мы часто общались. Он был смелым, решительным, нашел общий язык с США и покончил с "холодной войной". Рухнула Берлинская стена. Рассыпался Варшавский договор, советские солдаты ушли из Афганистана. Я искренне жалею, что в этот момент рядом с ним не было человека, или людей, которые бы отрезвили его, сдержали его безответственные порывы. Этому способствовала его, по сути, всемирная, популярность. Запад его боготворил. Он становится Нобелевским лауреатом, весь мир рукоплескал и кричал: "Горби! Горби! Горби!". И он, как человек достаточно доверчивый, не усомнился в собственной исключительности. Отсюда берут начало все нелепые и непоправимые ошибки. 

— Например?

— Бросившись выполнять его команду правительство Рыжкова начало без тщательной и поэтапной подготовки резкий переход к рыночной экономике. В поисках популярности Горбачев стал заигрывать с рабочей публикой, рядовыми коммунистами и секретарями низовых партийных организаций. Открыто призывая их не доверять районным, областным и республиканским руководителям. «Вы на них давите снизу, а мы их прихлопнем сверху» — вещал он на митингах. Он стал терять авторитет, люди стали называть его «меченым». И не нашлось человека, который бы в этом момент сказал ему "стоп, притормози". Наоборот, люди из его окружения (Яковлев, Шеварднадзе, Раиса Максимовна Горбачева) понукали его делать очередные благоглупости. 

Становым хребтом советской экономики было государственное планирование. Об этом могу говорить со знанием дела, т.к. в системе Госплана Украины я работал двадцать лет, прошел все этапы от начальника отдела и до председателя. В моем понимании Госплан был генеральным штабом исполнительной власти. Увы, устоявшимся является ошибочное мнение, что выигрывают кампании командующие, а проигрывают штабы.  

Директивное планирование, сыгравшее особую роль во время Великой Отечественной войны и восстановления экономики в послевоенный период, нуждалась в радикальной либерализации, нужно было отказываться от командных методов управления и переходить к индикативному, рекомендательному, прогнозному планированию. 

Но, потерявшие чувство нового, опасаясь за свой карьерный рост, представители власти пренебрегали этими требованиями. В качестве примера могу сослаться на слова председателя Госплана Якутии Тамота Диадоровича Сивцева, который ежегодно получал задание сеять пшеницу в крайне неблагоприятных для этого условиях, в результате получали пшеницы меньше, чем сеяли.

Процветала порочная практика произвольного выравнивания уровней развития отдельных регионов страны. За счет Украины часто закрывали потребности других республик, необоснованно устанавливались субвенции, в широких масштабах использовался протекционизм. 

Меня всегда раздражала политика добровольно-принудительного интернационализма. Бесконтрольно оказывая помощь странам третьего и четвертого миров, Советский Союз часто поддерживал антинародные режимы в африканских, латино-американских, азиатских странах, вожди, которых купались в роскоши, покупали дворцы и яхты за деньги, заработанные советскими людьми. И все это ради того, чтобы они когда-то, где-то проголосовали так, как нужно. 

— К слову, про интернационализм. Войну в Афганистане считают одним из факторов, который ускорил процесс развала СССР. Как вы относитесь к этой истории? Нужно было ли вообще вводить туда войска в той ситуации?  

— Конечно, помогать голодающим людям — святой долг любого человека, любого правительства, но в Афганистане, как мне кажется, Советский Союз играл в чужую игру. Я не являюсь изощренным политиком, могу ошибиться, но по-моему мнению ввязываясь в проблемы Афганистана мы не учли опыт США, которые потерпели неудачу во Вьетнаме. 

Подвиги наших героев интернационалистов, их мужество и верность отечеству должны навечно сохранятся в наших сердцах, но в то же время,  это не снимает ответственности с тех, кто посылал их в пекло. Ведь тот, кто навязывал бойцам чувство интернационального долга, сам не бегал с автоматом, не принимал решения под пулями.

— Как на процесс исчезновения СССР повлияли шахтерские бунты?

— Шахтеров называли гвардейцами труда, они были любимым детищем общества, сыграли ключевую роль в период индустриализации страны, в годы Великой Отечественной войны и восстановление экономики после войны. Однако, открытие крупнейших месторождений углеводорода в Украине и восточной Сибири, на Ямале, а затем введение в эксплуатацию атомных энергоблоков принципиально изменили топливно-энергетический баланс страны. 

Об угле стали забывать, заметно изменилось материально-техническое обеспечение отрасли, стало хуже снабжение Донбасса продовольственными и промышленными товарами, снизилась зарплата шахтеров, но ведь труд горняков не стал более легким или менее опасным! Этим правительство СССР не озаботилось. Шахтерские бунты назревали не сразу: то одна шахта забастует, то смена на другой шахте отказывается подниматься на поверхность. Соответствующей реакции правительства не последовало и тогда грянул гром. 

Реально существует шахтерское братство, основанное на профессиональной солидарности и забастовали практически все угольные бассейны Советского Союза. С первого дня до последнего я находился в горниле этих событий. Шахтеры добились всего и даже больше, на что рассчитывали. Но самое главное, что при этом, была потеряна, казалось бы незыблемая, вера в непогрешимость советской власти. Думаю, шахтерские забастовки стали предтечей будущих Беловежских соглашений. 

— Президент Российской федерации Владимир Путин считает, что распад СССР — это самая большая геополитическая трагедия ХХ века. Согласны ли вы с этим тезисом? Можно ли было этой "трагедии" избежать, к примеру, в конце 80-х и в начале 90-х? 

— Я не считаю это трагедией, скорее это историческая неизбежность. То что произошло в заповедной Беловежской пуще не могло не произойти, годом позже, годом раньше - какая разница. С политической карты мира исчезла великая страна, которую одни называли "Империей зла", другие — "Оплотом мира". И Ельцин, и Бурбулис в своих мемуарах и выступлениях говорили, что были счастливы, когда осознали и оценили все произошедшее. Что касается меня, признаюсь, что подписывая Беловежские соглашения, особой радости не чувствовал, хотя и ностальгии по прошлому не испытываю. 

— Почему? 

— Во-первых, существование Советского Союза делало мир биполярным,  сохранялся хоть какой-то условный баланс сил. С крушением СССР равновесие нарушалось и в связи с этим появлялась угроза глобализма, обострялось международное противостояние. 

Во-вторых, уходило в небытие государство, народы которого вынесли все тяготы Второй мировой войны, понесли неисчислимые жертвы, сыграли решающую роль в победе коалиции над фашизмом. Я категорически не согласен с теми, кто бессовестно переписывает историю, преувеличивая роль союзников.

Была и третья причина, почему я не испытывал радости. Исчезала страна, которой я верой и правдой служил десятки лет. Считаю неприличным смеяться на похоронах, хотя по сей день, повторяю, не испытываю никакой ностальгии по прошлому. Ведь мы не испытываем радости отправляя родного, близкого человека под нож хирурга, но делаем это, понимая, что иначе нельзя. 

Вторую часть интервью с Витольдом Фокиным о будущем Донбасса и Украины читайте здесь.