"Люди покупают розы даже в войну, это позволяет нам платить зарплаты", - владелец компании "Аскания-Флора" Валерий Горбань

Владелец крупнейшего в Украине производителя роз рассказал "Телеграфу", как живет цветочный бизнес во время войны

Роза — признанная королева цветов. Но, как любая венценосная особа, она очень капризна и требовательна в уходе, в том числе — очень чувствительна к веерным отключениям электроэнергии. В канун Дня святого Валентина поговорили в рамках проекта #БизнесТелеграф с основателем и собственником крупнейшего в Украине производителя роз — компании "Аскания-Флора", президентом ГК "Аскания" Валерием Горбанем. Говорили о самых современных технологиях, в которых мы даже во время войны даем фору европейцам, о том, как розы выжили в первые месяцы вторжения, об убытках и прибылях, о контрабанде, мешающей нашим производителям, и даже о планах построения собственной электростанции.

"Срезаем около 100 тысяч роз в день. До войны было в два раза больше"

- Валерий Иванович, почему выбрали в свое время именно такой бизнес — выращивание роз?

- У нас холдинговая компания, в которую входят разные бизнесы. В момент кризиса 1998 года мы решили, что нужно бы иметь дело, которое может легче переживать кризисы, и это должно было быть собственное производство. Мы выбирали между свинофермой и цветами. Сравнив эти два бизнеса, пришли к тому, что цветы все-таки приятнее, жизнерадостнее и это нам больше подходит. В 1998 году приняли решение, в 1999 году купили у банка обанкротившееся разрушенное предприятие. Оно было небольшим, всего лишь два гектара. Начали его восстанавливать, потом поняли, что нужно строить с нуля по современным технологиям. И в 2005 году у нас уже появилась первая часть 20-гектарного комплекса. В итоге на сегодняшний день у нас один комплекс 2,5 гектара, один — 20 га.

- До войны вы были крупнейшим производителем роз в Украине. Сейчас это все еще так?

- Да. Крупнейшие в Украине и в Европе. И могу сказать, что на сегодня самые современные и технологичные — и в Европе, и в Украине.

- Что такого у нас есть технологичного, чего нет даже в Европе?

- Мы — первые, кто промышленно использует LED-досветку в производстве роз. В Европе ее тестируют, наверняка, многие, а именно в промышленном масштабе используем пока только мы — перевели часть своих площадей на LED-досветку.

Она важна в выращивании растений, так как дает световые спектры, которые данному конкретному виду нужны в наибольшей степени. Это дорого и достаточно сложно в применении. Есть очень много нюансов. Но LED позволяет подбирать спектр — больше красного, больше синего, больше белого — не только количественно менять световой поток, но и пропорции спектра.

- Это влияет именно на качество самого цветка, на расцветку или еще на что-то?

- И на цвет растения, и на то, как интенсивно оно растет, и на то, растет оно в высоту или ширину — на многие его параметры.

- В Голландии есть биржи цветов, куда украинские производители до войны собирались выходить.

- У нас пока нет мощностей, избыточных с точки зрения внутреннего рынка. Мы продаем внутри Украины непосредственно покупателю: 95% идет на внутренний рынок, 5% — на экспорт. Мы создаем рабочие места, платим налоги и работаем на ВВП своей страны.

У нас есть своя небольшая сеть — 15 магазинов. Но основной наш бизнес — продавать точкам продаж, маленьким цветочным магазинчикам.

"Война показала, что людям нужно испытывать эмоции, дарить внимание близким"

- В свое время вы сделали ставку на этот бизнес, как на поддерживающий и всегда прибыльный. Насколько это себя оправдало?

- Даже война показала, что люди живут, людям нужно испытывать эмоции, людям нужно дарить близким внимание, заботу. У нас сейчас одни из основных покупателей — это военные, которые возвращаются на ротацию домой и дарят своим половинкам или мамам огромные букеты роз. Цветы — это часть жизни.

Это позволяет нам содержать производство, людей, платить им зарплаты, а не закрыться и ничего не делать.

- На сколько война вас ужала? В процентном соотношении — в производстве, в прибыли — в цифрах.

- Прибыль упала в разы, мы сейчас находимся в периоде не заработать, а выжить, потому что перебои со светом нам очень мешают технологически. Когда света нет — растение не растет. Соответственно, мы снизили объемы производства. Расходы на зарплаты, на содержание, на отопление остались те же, а количество и качество растений уменьшились.

Если говорить о том, насколько уменьшился объем рынка в целом, то это около 30-35%.

- Сколько сейчас роз вы производите?

- Срезаем около 100 тысяч роз в день. До войны было в два раза больше.

- Жизнь продолжилась для всех крупных игроков рынка или кто-то ушел?

- Все остались. У нас даже присутствует импорт, с которым мы боремся и конкурируем, но наша таможня нам в этом не очень помогает, а даже и мешает в какой-то степени. Если посмотреть в таможенную базу, то импорта роз практически нет, но мы видим на полках очень много импортного цветка.

- Мы, как потребители, можем как-то определить и купить именно украинские розы?

— Нужно спрашивать на точках продаж у продавцов. Они обычно говорят, украинские это розы или импортные. На нашей упаковке всегда указана страна-производитель, наши реквизиты.

- Сколько сортов роз вам удалось сохранить или восстановить на данный момент?

- Все. Мы работаем с 30 основными сортами и все их сохранили.

- Есть сорт роз, который хочется завезти в Украину?

- Такого нет. У нас всегда есть большой выбор сортов, но мы ограничены площадью теплиц. У нас всегда были на выбор сто сортов, а нужно выбрать три-четыре, которые мы будем вводить в производство при пересадке роз в этом году. И каждый год это и огромная работа, и даже душевные муки — этот выбор.

Очень важно, чтобы растение соответствовало количественным и качественным показателям, а плюс еще было в тренде потребительских настроений. Мы ведь выращиваем розы для людей. Не будут нравиться, не будут покупать.

- Что сейчас покупают?

- Кроме классики — белые, красные, розовые? Желтые розы, розы-спрей — где на ветке много небольших бутонов. Желтый цвет — это, как я понимаю, динамика патриотизма, которую мы видим сегодня. Розы-спрей — потому что люди хотят какого-то разнообразия.

Пионовидные розы — больше экзотика, все-таки. Как ассортиментная позиция это хорошо, но это дорогой цветок, который нравится не всем.

- У вас есть любимый сорт роз?

- Под настроение, а оно разное. Я все розы люблю. Разве что моноцвет — только красные, белые или розовые — уже не интересны. Супруге привожу всегда что-то новое, разное, интересное, но именно под настроение.

- Вы не пытались сами выводить новые сорта, заходить в селекцию?

- Прямой селекцией мы не занимаемся, но сотрудничаем с селекционерами, и они под наш заказ, под наши пожелания что-то делают. Их работа более сложная, мы же идем путем бизнеса — выбираем какой-то сорт или заказываем селекционерам, что мы бы хотели. Далее делаем тесты сначала, как цветок растет в тех пропорциях, которые нам нужны, делаем тест в части торговли и только следующим этапом выводим его в промышленное производство.

- Как оцениваете спрос на розы в этом году к 14 февраля по сравнению с довоенным годом?

- Сложно сказать. Пока очень мешает импорт, который заезжает в Украину, как я понимаю, без таможенного оформления, потому что, как я уже говорил, по таможенной базе, импорта заходит в 10 раз меньше, чем по факту оказывается на рынке. Для нас сейчас основной конкурент и мешающий фактор — этот импорт, который появляется из ниоткуда.

- Бороться на государственном уровне, поднимать вопрос пытались?

- У нас был кейс до войны — мы через Минэкономполитики провели спецпошлины на импорт. И до войны они работали. Мы тогда почувствовали, что государство заботится о национальном производителе. А сейчас наша таможня — не заботится.

- А в целом Украина — благоприятная страна для производства роз или у нас это сложно?

- Не могу сказать, что как-то сложно, у нас же полностью искусственное выращивание, не на открытом грунте. Мы даем цветам необходимую искусственную подсветку — то, что я вам о LED-технологиях рассказывал. То есть не зависим от погоды. Разве что сложнее в том, что нам приходится больше тратить энергоносителей для отопления теплиц и досветки, чем, допустим, производителям в Кении, Эквадоре, Колумбии, откуда как раз и летит самолетами много цветов на голландскую биржу в городе Алсмер и распространяются по всей Европе. Там вот как раз есть природные условия для выращивания роз — тепло, много солнца, — то, что нужно. У нас же приходится компенсировать досветкой, особенно зимой, когда солнца очень мало. Но зато мы не имеем расходов на логистику в виде доставки самолетом, на рефрижераторы, на процент бирже, которая так или иначе имеет маржу с продажи.

- Подсчитывали убытки из-за вторжения?

- Убытков от разрушений — около 2 млн долларов. Если говорить о недополученном выторге, то это несколько десятков миллионов долларов. Когда предприятие может инвестировать в какие-то необходимые вещи для развития, в то же переоснащение, или строит свою электростанцию и имеет на это средства, это одно. Когда оно выживает — это другое.

- Вы находитесь в Киевской области. Эти разрушения произошли в период оккупации?

- У нас часть производства, 2,5 гектара, оказалась в зоне боевых действий. Теплицы были повреждены, растения замерзли. И мы остановили производство на этих 2,5 гектарах. Занимаемся его восстановлением.

А на участок в 20 гектаров ракета прилетела, но, к счастью, не взорвалась. Здесь линия фронта была в 4 км от нас. Чудом не пострадали.

- Здесь другой вопрос — каким чудом с учетом прилетов здесь не погибли растения и работали люди?

- Есть у нас ответственные люди, наши сотрудники, которые выходили на работу. С марта по апрель войска были очень близко. Мы в марте растения только поливали. Думали, что они либо погибнут, либо испортятся, но какой-то минимальной технологии полива оказалось достаточно, чтобы они не умерли. Когда войска отошли, мы смогли постепенно восстановить все необходимые технологические моменты. И к лету шла уже плюс-минус стандартная работа по технологии.

- То есть продажи вы восстановили только к лету?

- Да.

- Сейчас наша общая боль с отключением электричества — вы с учетом особенностей выращивания роз как с ней справляетесь? И как это сказывается на стоимости роз?

- На потребителя работает рыночная цена, которая меняется в зависимости от спроса и наличия розы — почти каждый день. Своя такая внутренняя украинская биржа цветов практически.

На себестоимость влияют в основном наши основные затраты — если мы топим, но не светим, то у нас расходы одни. Если топим и светим, другие. Но нас сейчас, как и всю страну, отключают по графику, и мы страдаем в том, что даем в два раза освещения меньше, чем нужно растениям. И, соответственно, в два раза имеем меньше урожайности. Придет весна, освещения будет больше, и мы все меньше будем зависеть от этого фактора, но в декабре, январе, феврале отключения для нас очень критичны.

- Генераторы не спасают?

- Насосы, свет, бытовое какое-то оборудование мы дизель-генераторами вытягиваем. Но если говорить про досветку, то у нас ее на 30 МВт, это очень большая мощность. Мы самый большой потребитель электроэнергии в Киевской области. Нам нужна электростанция. У нас пока своей нет, но жизнь, видимо, заставит ее иметь.

Получилось, что мы провели много стресс-тестов для цветов, когда думали, что они не выживут, мы нарушаем полностью все технологические нормы, которые, как мы думали, категорически нельзя нарушать. Но наши агрономы тоже учатся и находят способы справляться, мы за год войны вынужденно расширили рамки своих возможностей.

"Задача на 2023 год: выжить, сохранив производство, рабочие места и процессы"

- Все то, что происходит, в том числе, со светом, импортом, ответственность за людей — ресурс не бесконечен. Где брать мотивацию?

- Наверное, в понимании, что все для победы — это еще и наши сотрудники, наша работа, наши налоги. И мы не просто работаем для себя, какая-то часть жизни в стране от нас зависит, мы делаем свой вклад в ВВП, мы часть экономики страны. Если мы не будем работать, в стране будет хуже.

- Читала, что вы до сих пор до 30% времени уделяете управлению именно этим бизнесом. Как видите его развитие в 2023 году? Какие планы строите?

- Сейчас мы работаем, как вся страна, чтобы выжить, решить вопросы электроснабжения, пытаемся сохранить рабочие места, людей, бизнес-процессы, чтобы ни одно направление не остановилось из-за того, что оно больше не может себя окупать или кормить. Это было задачей на 2022 год и остается на 2023-й: выжить, сохранив производство, рабочие места и процессы.

У нас есть планы построить электростанцию. Но это очень большие инвестиции — десятки миллионов долларов. Банки сейчас риск войны очень сильно учитывают и фактически не кредитуют. Доходности, чтобы инвестировать в какое-то развитие, пока нет. Но, имея свою электростанцию, мы бы имели возможность беспрерывной генерации электроэнергии, потому что есть свет — есть продукция, нет света — нет роз. И для нас это критично.

Планируем уходить от газовой зависимости, рассматриваем возможность построить котельную на альтернативных видах топлива. И если мы раньше относились к этому проще, то сейчас хочется быть полностью автономными и не зависеть ни от газа, ни от электроэнергии. Будем работать над собственной независимостью.