Культурная месть: как украинский балет вытеснил россиян с половины европейского рынка

Украинский Grand Kyiv Ballet сегодня ведет сражение на культурном направлении. Как год войны изменил жизнь артистов, "Телеграфу" рассказал основатель самой известной в мире украинской труппы, премьер Национальной оперы Украины Александр Стоянов

Мечта Александра – постепенно заменить в мире "прокачанное" "Лебединое озеро" перспективной, но пока малоизвестной "Лісовою піснею".

"Я люблю искусство, но свою семью — больше"

– Когда мы говорим о балетном бизнесе, насколько комфортно управлять компанией, в которой прима — ваша жена?

– После полномасштабного вторжения, когда мы несколько дней не видели детей и не понимали, сможем ли их забрать из Украины, у нас изменилось отношение к гастролям. Катерина сейчас почти не отпускает никуда дочь и сына, и сама не гастролирует. Мы не хотим оставлять их после того, что пережили. Даже по делам улетаем отдельно, по очереди. Я понимаю, что то же самое почувствовали многие украинцы, которые оказались далеко от детей, но ни я, ни Катерина никогда не испытывали такого стресса. Поэтому сегодня нам не мешает бизнес. Прежде всего – семья, потом уже все остальное.

– Когда поняли, что это все надолго, как решали судьбу коллектива?

– Мы думали, где будем полезнее: вернуться в Украину или оставаться и гастролировать. Решили оставаться, тем более, что нас активно приглашали на благотворительные спектакли, средства от которых шли на помощь Украине. Мы не отказывались, погружались в работу, отвлекались и помогали.

Постепенно мы забрали артистов, которые первые две-три недели сидели в подвалах под обстрелами в том же Гостомеле. Конечно, все ждали, что сейчас все закончится, и мы вернемся домой. Но балетный график требует планирования заранее, на год вперед, в противном случае эта система не работает. Первой задачей было дать работу и удержать всех артистов. Вторым — организовать "Туры солидарности", в ходе которых мы собирали средства в поддержку Украины. После завершения наших спектаклей всегда звучит гимн Украины, мы разворачиваем флаг, рассказываем со сцены об Украине.

В тот период я раз в неделю получал предложение танцевать "Лебединое озеро". Я предлагал "Лісову пісню" (полностью украинский балет в 3 действиях украинского композитора Михаила Скорульского, либретто написано его дочерью Наталией Скорульской по мотивам одноименной драмы-феерии Леси Украинки, — Википедия ), мне отказывали. Но мы сконцентрировались на идее идентификации украинского балета в мире.

Было только неприятно, когда мы отказывались танцевать "Лебединое озеро", но появлялись другие украинские компании, которые соглашались на все представления. И мои артисты спрашивали меня: "Почему мы сидим, а другие работают, просто меняя название балета? "Нам обрезали крылья и не дали никакой альтернативы.

– Говорят, что российские танцовщики проигрывают по сравнению с нашими. Но как же известная российская школа балета?

– Здесь нужно уточнение. У них есть два театра, которые могут себя показать — Большой театр и Мариинский, где сильная школа, но они гастролируют очень редко. Все остальные труппы невысокого уровня, именно они ведут постоянную гастрольную деятельность за рубежом. Украинская балетная школа очень хорошая, мы выпускаем танцовщиков, которые танцуют в лучших театрах мира. За 9 лет существование моей компании мы вытеснили российский балет с половины рынка, все хотят украинских артистов.

– Насколько я понимаю, ваш проект Grand Kyiv Ballet родился в бурном 2014 году, как и многие украинские бизнес-проекты.

– Да. Но у него более длинная предыстория. Еще в 18-19 лет я понимал, что возраст артиста балета короткий. Смотрел на наших артистов, завершавших карьеру в 38-40 лет. Для нормальной жизни это расцвет, если ты занимаешься программированием или бизнесом. А артисты балета, которые умели только танцевать и были "больны" искусством, в 40 лет оказывались на пенсии и не знали, что делать дальше.

Я люблю искусство, но свою семью — больше. Для меня, как для мужчины, который должен обеспечивать семью, важно иметь материальную базу. Для жизни и будущего нужен был бизнес.

Артист балета может открыть балетную школу, балетный магазин, балетную компанию. Это было в моих планах. Балетный магазин я открыл и закрыл – понял, что это не мое. А вот балетная компания – именно то, что нужно.

– Не у каждого творческого человека есть менеджерские способности. Это противоположные вселенные, разве нет?

– Если честно, в детстве мечтал быть банкиром (смеется). Поэтому я получил высшее образование по управлению финансово-экономической безопасностью. Вторая мечта — путешествовать по миру, попасть в самые отдаленные уголки мира. Балет предоставил мне эту возможность.

У меня все началось с разговора с французским импрессарио, который каждый год возил во Францию на гастроли труппы из разных стран мира – и русскую труппу, и Национальную оперу Украины. Как-то после спектакля мы с ним ужинали, и он спросил меня о будущих планах, что я собираюсь делать после окончания балетной карьеры. Говорит: "А ты не хочешь сам возить свою труппу на гастроли?"

Так все и началось. Я собрал труппу, взял в аренду костюмы, декорации, что-то специально создали для представления, и с тех пор мы работаем 9-й год. Если с россиянами у них было 30-33 спектакля, мы вытеснили с рынка россиян и вышли на уровень 53-54 спектакля каждую зиму, все больше театров хотят нас пригласить.

– В чем заключается работа директора балетной компании?

– С одной стороны, я много работаю с людьми, прежде всего – с артистами, импрессарио из разных стран мира, с другой – многое приходится планировать, прописывать бизнес-процессы.

Отдельные представления, фестивали я организую самостоятельно, обычно – в Киеве. Но если речь идет о больших гастрольных турах по Украине или за границей, я работаю с организаторами. В таком случае мы – приглашенные артисты. Импрессарио принимают на себя все риски, а моя главная задача – привезти труппу и показать высокий уровень шоу. В таком случае я не занимаюсь продажами билетов, промо спектаклей – все делает импрессарио. И если что-то случилось не по плану, отменился спектакль, тогда именно обязанность партнера вернуть зрителям средства.

– У вас были случаи, когда вы шли "в минус"?

– Еще до войны я делал спектакль в Национальной опере Украины. Вложил деньги в промо, аренду театра, приглашенных артистов из-за границы, а в день спектакля с утра что-то случилось и объявили на государственном уровне День траура. Пришлось переносить спектакль на следующий день – понедельник. Сразу ушел в минус на 80 тысяч гривен. Для кого это большие средства, для других – не очень, но в любом варианте неприятно. Некоторые зрители планировали в воскресенье отдохнуть, а в понедельник не готовы были прийти на спектакль, так что процентов 10 сдали билеты. Конечно, мы всем вернули деньги. Но спектакль все равно провели хороший. Артистическому директору, продюсеру действительно очень важно чувствовать, куда и когда инвестировать, быть готовым к рискам и ежедневным стрессам. И иметь определенный характер, чтобы не воспринимать это как конец света.

– Вы так легко говорите о начале работы — собрал людей, создали декорации…

– Моя жена говорит: "Стоянов, к тебе всегда тянутся люди, потому что ты проблемы не создаешь, а наоборот их решаешь, причем с легкостью".На самом деле, это было не очень легко. Не было стартового капитала, чтобы сделать представление, создать костюмы и декорации. Но у меня было имя и репутация. Так что договаривался, что после создания проекта, я все верну, договаривался о скидках. Если кому-то кажется, что балетный рынок легок, то я должен вас разочаровать. Нет, бывают разные ситуации.

"Чек за всю красоту – по цене хорошей машины"

– Со временем, опытом, – легче?

– Наверное, как в любом бизнесе. Какие-то вопросы решаешь, сразу же возникают другие. Сейчас мы гастролируем с "Лісовою піснею". Когда началась большая война, я обратился с просьбой дать нам возможность использовать существующие декорации и костюмы к этому спектаклю. Надо было очень быстро все сделать, именно в марте-апреле 2022 года разные театры делали скидки нам на аренду, и зрителям было интересно узнать о нашей культуре.

Костюмы и декорации мне не дали, хотя на Украине балет не шел до осени. Пришлось потратить время на поиск финансирования, на создание — в "Лісовій пісні" только костюмов 78. Но когда все было готово, ситуация изменилась, и в мире уже не было такой лояльности.

Иногда казалось, что я один в поле воин. Импрессарио в разных странах поначалу отказывались рисковать и брать "Лісову пісню". Они беспокоились, что зрители не будут покупать билеты на неизвестный им спектакль. Мне понадобился год, чтобы их убедить. Такие вещи – популяризацию нашей культуры – должен делать не только бизнес.

Мы смогли добиться успеха только этой весной. Сейчас труппа танцует в Новой Зеландии, Австралии, недавно представили "Лісову пісню" в США с Катериной.

– Сколько стоит создать новый спектакль?

– Это всегда очень дорогая история. К примеру, в европейских театрах постановка стоит от 2 до 8 млн. долларов. Там работа хореографа может обойтись в 200 тысяч долларов. В Украине все иначе, здесь нет таких бюджетов.

Я был продюсером двух балетов – "Children of the Night" и "Touch of illusion". "Children of the Night" стоил примерно 100 тысяч долларов. Спектакль стал очень успешным, мы гастролировали с ним по всей Украине, его до сих пор ждут. Он себя окупил, дал прибыль и самое главное – толчок развитию украинского балетного искусства. "Touch of illusion" более дорогой спектакль, чем "Дети ночи".

– Почему он себя не окупил?

– Права на "Touch of illusion" я покупал у европейского хореографа Рикардо Амаранте всего на 2 года. Как раз именно на эти два года пришелся карантин и ковид, когда большинство театров были закрыты. Кроме того, спектакль создан таким образом, что мы на сцене должны были строить еще одну сцену и сажали туда огромный оркестр. Это выглядит очень эффектно, но, поверьте, и чек за всю красоту — по цене хорошей машины. И, как оказалось, эту сцену нужно строить отдельно на каждый спектакль… Это была еще одна дополнительная причина, почему я решил его больше не показывать.

"Был случай, когда переходили границу пешком, с охранниками"

– На каких сценах вы танцевали?

– Ну, на самом деле их очень много: Опера Гарнье в Париже, Королевский оперный театр Маскат, в опасной Латинской Америке, об этих гастролях я могу даже отдельную книгу написать. У нас было три или четыре тура – Перу, Чили, Аргентина, Коста-Рика, Бразилия, Мексика… Мы танцевали в больших городах и в очень маленьких, куда организаторы нас везли, чтобы показать людям балет. Людям, вообще никогда его не видевшим. Вы понимаете, какие это могли быть города?

– Такая еще и просветительская миссия, значит.

– Да. Мы переходили границы пешком с телохранителями, потому что там иначе очень опасно ходить. Я не помню, какая это была страна, но нас повезли в горы, на высоту более 4000 метров, где было тяжело дышать, а танцевать почти невозможно. Еще у нас "сломалась" (получила травмы) пара артистов. И нам с Катериной пришлось танцевать по две партии. На этой высоте ты выходишь на сцену, делаешь два шага и понимаешь, что дышать сложно, мышцы наполнены молочной кислотой. Нас с Катериной спасало то, что мы были очень молоды и никогда не испытывали проблем с физподготовкой. Нам это давалось нормально, а некоторые артисты почти теряли сознание за кулисами, им давали кислородные баллоны, чтобы они могли немного восстановиться. В некоторых городах Латинской Америки после 18:00 нам запрещали выходить на улицу. Там часто грабили иностранцев, поэтому нас повсюду сопровождали охранники с оружием.

Даже прошлым летом в одной из стран Латинской Америки ребята вышли из гостиницы, хотели посмотреть город, к ним подошли с ножом, отобрали мобильный.

Но это о самых жестких ситуациях. А сейчас, например, у меня труппа с спектаклями "Лісова пісня" и "Дон Кихот" в Новой Зеландии и Австралии. Один из солистов направил аудио сообщения и поднял настроение: вся труппа очень довольна, говорят, что там просто невероятная атмосфера, хорошая природа, уровень культуры и организации.

– Что касается гастрольной деятельности вне Украины: у Grand Kyiv Ballet есть украинские конкуренты?

– Практически нет. Наша компания сегодня самая крупная и рейтинговая. Кроме того, наши проекты – национального уровня. Многие страны хотят открывать балетные школы под нашим брендом, мы делаем фестивали, создаем новые постановки… много планов.

– Как воспринимают "Лісову пісню" за границей?

– Нам очень повезло с импрессарио в Новой Зеландии и Австралии. Наверное, на это война тоже повлияла, но он хочет не просто показать "Лісову пісню", а заменить ею "Лебединое озеро", и уверен, что это возможно. Сейчас у нас в спектакле миксируется два балета — "Дон Кихот" и "Лісова пісня". Это невыгодно ни мне, ни импрессарио, но микс известного балета и нового – единственный способ заинтересовать зрителя.

– Убрать "Лебединое озеро" — это была бы крутая культурная месть.

– На самом деле она уже идет. Мы многие русские коллективы вытеснили с рынка. Единственное, с чем я не согласен (хотя это непопулярное мнение), это что мы отдали им Чайковского. Он долгое время жил в Украине, у него есть украинские корни, и я бы его оставил нам как музыкальную величину. Я вообще против того, чтобы им что-то отдавать, во всех смыслах.

– Есть шанс, что австралийский импрессарио не откажется от "Лісової пісні" и дальше?

– Время покажет. 76 лет назад состоялся первый показ "Лісової пісні" . С тех пор никто на государственном уровне не делал ни одного шага, чтобы вкладывать финансы или усилия, чтобы промотировать наш украинский балет в мире. Этим мы занимаемся в личном порядке.

Я сейчас веду прямые переговоры с театрами, но не хочу ничего говорить раньше времени. Сделаю — поделюсь хорошей новостью. Сейчас важно подать пример, я уверен, что дальше найдутся партнеры и инвесторы, которые захотят поддержать "Лісову пісню". Этот балет имеет все шансы быть столь же популярным в мире, как "Жизель". По всем канонам, он может войти в ТОП-10 красивейших классических балетов мира.

"Нам нужен театр в Европе"

– Какие за 9 лет вы прошли этапы развития компании?

– Сначала у нас не было ни склада для декораций, ни костюмов, ни реквизита. Я собрал коллектив, и мы частично что-то арендовали, частично что-то изготовили под честное слово или за небольшие деньги и поехали на гастроли.

Дальше развивались постепенно. Сначала я собирал трупы фрилансеров, потому что не мог дать артистам работу в течение всего года как театр. Гастроли занимали 2-4 месяца в году.

Сегодня мы выросли до того, что в течение года гастролируем. И я думаю, что нам нужен театр в Европе, в идеале — в Украине. Я понимаю, что в Украине первоочередное сейчас — отстроить учебные заведения, объекты культуры, помочь людям, потерявшим дома… У государства есть приоритеты, и современный театр не ко времени. Но я мечтаю создать новый современный театр в Украине, на своей земле всем лучше. Я пытался это сделать еще до войны, но наши меценаты больше любили футбол. Мы ищем партнера, которому будет интересен такой проект. У нас уже есть собственная база, на которой артисты тренируются, но нужен театр.

– Александр Стоянов — жесткий руководитель?

– Нет. Мне часто говорят, что нужно быть более жестким, но я иду другим путем. У нас есть система бонусов для тех, кто выкладывается на репетициях и выступлениях. Я понимаю, что балет – искусство молодых, поэтому даю возможность другим танцевать: не хочу, чтобы артисты ждали сольных партий до 28-30 лет. Я хочу, чтобы они танцевали их в 18-20, когда уних много энергии и сил. Благодаря этому мы открыли многих ярких солистов. К примеру: когда-то мы летели в Австралию и Новую Зеландию с четырьмя солистами, сейчас их уже десять. Если артист хочет стать солистом и много работает, он им станет. Поэтому артисты и без административного давления мотивированы на работу.

– Артистов балета находите по конкурсу, среди выпускников хореографических школ или они сами ищут вас?

– Мы не ищем. Артисты пишут мне, а я перенаправляю на своего сотрудника, занимающегося кастингами. Мы просматриваем резюме и видео, смотрим на качество исполнения. Узнаем у общих знакомых, как человек ведет себя в коллективе, это важно. Для нас важна здоровая атмосфера, чтобы люди дружили, помогали друг другу, подсказывали.

У нас нет интриг, никто не лезет в душу. Самое главное – эффективность: ты выходишь на сцену, и это твоя визитная карточка. Поэтому мы с самого начала ищем сознательных и ментально взрослых людей. Я изначально хотел создать компанию, в которой никто на артиста не будет повышать голос. У нас все очень лояльно: если работаешь, проблем нет. Если не выполняешь свою работу, тебе просто дают обратный билет и говорят "до свидания". Контролировать, во сколько и куда кто пошел, когда пришел, никто не будет. Как результат, мой коллектив может работать без присмотра директора.

Бывает, что я вижу очень крутого солиста за границей, тогда могу сам написать, предложить работу. Но чаще пишут нам. Кстати, очень не люблю, когда человек сразу же претендует на сольные партии. По мне, чем скромнее – тем лучше. Часто мы смотрим на технику, а там до сольных партий очень далеко.

– Часто ли импрессарио ведут себя нечестно?

– Есть несколько стран, с которыми нужно работать очень осторожно. Это Италия, Испания, Латинская Америка, Китай. Здесь могут не заплатить. Чувство значимости контракта в этих странах слабое, поэтому это постоянный стресс. Уберечь вас могут только авансы. Не могу сказать, что таких случаев стало больше или меньше, я лично стараюсь по минимуму работать с этими странами. Нас зовут сейчас на гастроли в Латинскую Америку, я соглашусь только после аванса и подписания контракта.

Бывает, что наши с Катериной фотографии используются для рекламы туров других коллективов. Так было в Италии, Германии, в Украине. По одному из таких представлений люди нам писали: "Как жаль, что вы не смогли приехать!" А мы даже не знали о том, что "должны приехать". В ситуации с Италией нам знакомые скинули фото афиш с нашими именами. Мы часто узнаем, что где-то "танцуем" благодаря нашим подписчикам в соцсетях и которые спрашивают: "правда ли это?". В Италии мы хотели попытаться решить все через юристов, но посчитали, что это себе дороже — судиться можно лет восемь.

– Когда к вам за кулисы приходят королевские персоны, президенты и премьеры — они благодарят спектакль по этикету или вы действительно общаетесь?

– Присутствуют оба варианта. Тем более, что сейчас есть важная тема — война в Украине.

– Сейчас вы работаете за границей, собираете средства на благотворительность, но уже думаете о театре в Европе. Увидят ли вас зрители в Украине?

– Украина тоже Европа, новый театр может быть и в Украине. Жизнь покажет, где именно поддержат мою идею. Нам предлагают туры по Украине. Но у нас есть заранее запланированный график, поэтому нужно понять, как это все соединить. Катерина сейчас готовит концерт своего колледжа в Киеве. Потому мы и в Украине продолжаем развиваться.

– Вы приглашали для участия в спектаклях иностранных артистов. Сегодня Украина звучит по миру, а раньше насколько сложно было это делать?

– Много мировых звезд балета – мои друзья. Поэтому у меня никогда не было сложностей, они с удовольствием приезжали. А некоторые даже по моему приглашению становились премьерами Национальной оперы Украины. Я никогда не ставлю своей целью обязательно заработать определенную сумму или процент. У нас было очень много благотворительных спектаклей, благодаря которым мы еще до войны помогали, в первую очередь — детям. Я считал и считаю, что балет в Украине нужно развивать, важно давать зрителям возможность увидеть выступление артистов разных стран, разных балетных школ. Поэтому я создавал комфортные условия для приглашенных солистов, и финансово — тоже.

– Вы говорите о дружбе в балетном мире. А она существует?

– По моему опыту – есть. Я сам ни с кем не конкурирую, мне это не интересно, просто делаю свое. Если вижу что-нибудь крутое, перенимаю опыт. У нас с Катериной схожие характеры — мы больше за справедливость, чтобы делать все правильно и своими силами. Кому-то это не нравится, кто-то это ценит.

– Как украинский балет воспринимает публика разных стран?

– На самом деле принимают очень хорошо. В Японии зрители спектакля выстроятся в очередь и могут по три часа ждать, чтобы подойти, получить автограф, подарить что-нибудь, обнять.

Когда мы гастролировали по Китаю, за весь спектакль могли не слышать никаких аплодисментов. Только к концу спектакля, когда звукорежиссер включил какой-то марш, они начали аплодировать в такт музыке, пока она звучала. Нам было удивительно и интересно сравнить менталитет зрителей коммунистического Китая с европейским. Музыка могла звучать пять минут, и они все время аплодировали со счастливыми лицами. В Китае нас пригласили на телевидение. Было интересно, что перед тем, как что-нибудь пойдет в эфир или будет сниматься, приходит чиновник из Министерства культуры и должен это утвердить или отменить. Цензура. У некоторых наших артистов, например, были татуировки на руках. Нас настойчиво попросили перекрыть их гримом, чтобы не было видно. Некоторые номера были отменены, потому что с политической точки зрения они им не подошли.

Интересны арабские страны. Когда выступали в Омане, я шел по коридору театра после репетиции без футболки. А там нельзя ходить без одежды. Более того, нам сказали надеть на выступление поверх трико дополнительные штанишки, потому что просто в трико танцевать нельзя.

Во Франции мы побили рекорд по открыванию и закрыванию занавеса по окончании спектакля. Выходили "на бис" шесть раз.

Европейская публика сейчас стала больше поддерживать Украину. На спектакли приходят много украинцев, в зале много украинских флагов. И это очень приятно.