"Великая литература во времена войн не возникает": интервью с книгоиздателем Александром Красовицким, ч.1

"Большая" война с россией породит огромный массив книг о войне и новых авторов, которым будет что сказать обществу. Это произойдет не сразу, однако… произойдет ли вообще? И что должно измениться в государстве, чтобы книжный рынок по-настоящему заработал.

О разбомбленных типографиях, современных библиотеках, молчании авторов и новой волне послевоенной литературы основатель издательства "Фолио", писатель Александр Красовицкий рассказал в первой части интервью "Телеграфу".

Про Акунина, пиратов и книги для беженцев

— Начнем издалека. В интервью с СЕО одного из маркетплейсов прозвучало, что единственный товар, которого не хватает украинцам за рубежом, — это книги на украинском. Делает ли отрасль что-то для того, чтобы и в Европе украинцы, и главное — наши дети, были с книгами?

— С этим огромная проблема. В первую очередь — с поставкой украинской книги за границу, а также с конкуренцией с русской литературой. Во время войны россия открыла в Европе сеть книжных магазинов, которая продает книги на русском языке от Эстонии до Германии. Они не запрещены в ЕС, они не нарушают европейские законы, не продают антиукраинские книги — просто продают книги на русском.

Это рынок, и на нем действуют сложные рыночные механизмы. Книжные рынки, как правило, в каждой стране монопольны, издателям из других стран продавать на них сложно. Для этого нужно создавать книжные магазины, но ведь это не бизнес издателей. Это должны делать либо украинские книжные сети, либо государственно-частное партнерство. То есть, говорим об участии государства. И россия это делает. Они годы системно тратят деньги на то, чтобы продвигать свой информационный продукт.

— Сколько они тратили средств, чтобы "держать" украинский рынок?

— Я знаю только размер коммерческого снабжения литературы российских издательств — книг поступало на сумму от 10 до 20 миллионов долларов ежегодно. Но они эту же сумму потом "вымывали" из Украины, это не инвестиции.

— Борис Акунин, давно эмигрировавший в Британию и делающий больший сборы в пользу Украины, имеет право на существование в книжном пространстве Украины?

— Ни в коем случае. Я с ним лично знаком, отношусь к нему положительно, но моя четкая позиция с первых дней войны: он не отказался от изданий на территории россии, поэтому его деньги пассивно работают на государство-агрессора. Он имеет право помогать, кому считает нужным, но отсутствие этого шага для меня закрывает вопрос его присутствия в украинском книжном пространстве.

Хотя пираты в Украине печатают его книги большими тиражами и продают.

— Пиратский книжный рынок в Украине большой?

— Точно никто этого сосчитать не может. Я думаю, что приближается к 10% объема книжного рынка Украины.

— А каков процент электронных книг — на примере вашего издательства?

— Маленький. У нас ведь пиратское государство. Пока у нас не появится законодательство, соответствующее европейскому, которое наказывает не только тех, кто изготовил копию, но и тех, кто приобрел ее, ничего не изменится.

— Но пути развития современного издательства — это продажа электронных копий?

— В разных странах все по-разному. Где-то развивается электронная книга, а где психология читателя другая. Давайте законы пропишем, потом разъясним читателю, а потом посмотрим, что он хочет купить — электронную книгу, аудио или бумагу. Скажем, во Франции электронная книга занимает 0,7% рынка. Ну, не пошла у них она по ряду причин. А в Британии это 22%.

Сначала прозрачные правила игры на рынке, потом — книги, дальше — люди, которые пошли в отрасль и эти книги создали, и только после этого — настоящий рынок.

Нам до настоящего рынка минимум 7-8 лет. И то, если государство активно возьмется его менять.

— Если не возьмется?

— Будет так, как сейчас, как последние 10 лет — одна книга на душу населения, вдвое меньше, чем в Кении и Танзании.

Есть еще одна подобная страна – Латвия. Там много лет государства на рынке не было, поэтому на нем до сих пор активно действует российская федерация. При этом мы можем позавидовать миллионной Эстонии, Албании или Молдове. Молдова, к примеру, выбрала решение интегрироваться в румынскую систему.

Тиражей изданий стало на 40% больше

— Как снизилась доходность украинской издательской отрасли за время войны?

— Не думаю, что на книжном рынке что-то существенно изменилось. Это вопрос к каждому субъекту издательской деятельности. Если он умеет нормально работать, у него все хорошо. Мы работаем.

— Мы понимаем, что Харьков, где находится "Фолио", во время полномасштабной войны очень пострадал. В том числе были уничтожены типографии. На вашу работу это повлияло?

— Наша типография не работает, потому что она находится не в Харькове, а в области, почти на границе с россией. Эта территория была оккупирована, затем россияне разбили там подстанцию. Я думаю, что в этом населенном пункте в ближайшие годы вообще ничего не будет функционировать, там и населения уже нет.

Первый прилет в офис "Фолио" был 1 марта прошлого года, второй — 2 марта, всего их уже пять. Так что мы тоже не функционируем, как раньше. Научились работать удаленно, сотрудничаем с 11 типографиями в разных регионах Украины.

Когда мы смогли, наконец, попасть в нашу типографию в конце мая, вывозили оттуда листы книг, напечатанные еще в феврале. Месяца полтора их вывозили, когда были еще меньшие обстрелы. Перевезли их в другую типографию, которая доделывала книги, но в июле туда прилетели две С-300 и снесли два этажа. Так погибло 11 тиражей наших книг.

Но часть листов сохранилась, и мы перевезли их еще раз в третью типографию, которая доделала большую часть этих книг. Но начались отключения света, и мы часть материалов перевезли в четвертую типографию. Есть книги, вышедшие через год после того, как их начали печатать. К примеру, одна из книг Андрея Куркова. Но если взять сегодняшнюю ситуацию, то по количеству названий мы имеем уже вдвое больший объем, чем в лучшем для нас 2019 доковидном году. А по тиражу, пожалуй, на 40 процентов больше.

— Возросла заинтересованность в украиноязычных книгах?

— Первая причина — многие потеряли дома, они покупают книги для новых домашних библиотек. Вторая причина – то, что остановился поток книг из российской федерации. Хотя все еще мешают пираты, печатающие их книги здесь. Но это не тот объем, который был раньше. Третья причина – да, спрос уменьшился, но он повернул в сторону украинской литературы 20-х, 40-х годов, истории Украины, арубежной классики на украинском. А это три направления, на которых "Фолио" специализируется последние 20 лет точно.

Просто в нашу сторону вернулся читатель больше, чем до вторжения.

— Как выросла цена печатных книг за время "большой" войны?

— Наши – в среднем на 110-120%. Часть этого роста — стоимость бумаги, потому что бумага и полиграфические материалы у нас зарубежные. Часть – это проблемы мирового рынка бумаги. Весь прошлый год бумага была в дефиците, а это привело к существенному росту цен. Эти два фактора сработали вместе. Я думаю, что где-то в сентябре—октябре рост цен на бумагу продолжится, поэтому мы ожидаем еще примерно 30-процентного роста цен на книги.

— Что касается авторов, появились ли у них возможность зарабатывать на книгах? В 2017 году я общалась с писательницей, которая говорила, что в Украине жить на средства издания книг невозможно. Это не способ обеспечивать себя и свою семью.

— Такая возможность была, наверное, десять авторов на весь рынок. Ситуация не изменилась и ничего не изменится, пока у государства не будет собственной политики относительно книжного рынка и библиотек.

Библиотэкономика

— Вы снова возвращаетесь к теме библиотек.

— Потому что нельзя часть отрасли взять и оторвать, как это сделала Украина 30 лет назад. Во всем мире издательства и библиотеки — это единая система, в которой деньги переливают из одной части в другую, и государство таким образом регулирует книжный рынок.

Если государство хочет, чтобы у нас издавали не 10 000 наименований в год, как сегодня, а хотя бы 20 000, оно должно финансировать приобретение части тиражей для библиотек. Механизмы могут быть разные: с гарантированным выкупом, как в Эстонии или Норвегии, или с деньгами разных звеньев управления от общества к государству, как в Польше. Есть буквально десяток моделей, которые могут реализовываться. Но украинская модель — это ничего никому не гарантировать, ничего не делать и все время находить причину не делать и дальше. Мы 30 лет говорим: "сейчас не ко времени, когда-то все сделаем".

Но мы должны понимать, что государство должно финансировать или выкупать не 0,5% изданных книг, как сейчас, а 10-15%, как в Восточной Европе, или 20-25% — как в Западной. И книги в библиотеках должны все время восстанавливаться.

Я не люблю, когда кто начинает истерики на тему: "Как можно выбрасывать книги из библиотек?" Старые книги — это как старые вещи дома. Книга – это самое дешевое, что есть в библиотеке. Дороже всего — помещение и оборудование, на втором месте — коллектив, который нужно содержать и все время обучать, и только на третьем месте — книга.

— Все отрасли сейчас видят шанс совершить на своем рынке революцию. Но любая революция требует безумных инвестиций, если делать все качественно.

— Государство ежегодно тратит на учебники примерно в 30-40 раз больше денег, чем книги для библиотек. Во всем мире наоборот: государство вообще не тратится на учебники и их покупают родители, а поддерживает только уязвимые категории населения. Или государство тратит и на учебники, и на библиотеки, и это примерно 1:2 в пользу библиотек.

У нас другая модель. Почему? Потому что учебники – это огромные тиражи и коррупционные деньги.

Безусловно, если есть только одна точка принятия решений, там всегда есть варианты коррупции. Я сторонник мнения: если коррупцию поделить на 10 тысяч частей, она не будет существовать, потому что договориться станет сверхсложно.

Нам нужно создать открытый реестр изданий, куда каждый издатель может занести свою книгу. Контролировать этот реестр только с точки зрения антиукраинская книга или нет, и все. Остальные попадают в каталог, и государство не выделяет средства на тиражи каждой книги, а выделяет для каждой библиотеки определенную сумму, которую можно потратить только в этом каталоге. Не будет кто-то из издателей договариваться в селе Петровка Ровенской области, кому заплатить 20 гривен, чтобы его книгу купили. Коррупция исчезнет.

— Кто должен контролировать каталог?

— Я же говорю — никто, это должен быть открытый каталог. А что касается актов украинских книг, у нас есть комиссия при Гостелерадио, которая и так ведет такой реестр.

— Кого из современных авторов порекомендуете почитать? Может быть, из изданного в последнее время?

— Мы должны понимать, что сегодня большинство писателей не создали нового качества. Многие вообще замолчали. Многие имеют внутренние проблемы, не позволяющие работать. А новые люди в отрасль не пришли из-за тех же проблем, что были и до войны, главная из которых — отсутствие монетизации. У нас нет большого количества новой литературы. Из тех писателей, которые продолжают писать, я обратил бы внимание на Владимира Лиса. Уже есть его новые романы, которые вышли — "Вифлеем" и "Век Якова".

Я обратил бы внимание на то, что сейчас, все-таки, время литературы фактов. А литература факта – это те люди, которые в том числе были на войне и участвовали непосредственно в боях. Сейчас в "Фолио" самая продаваемая книга — это "Истории и войны" Юрия Гудыменко, который был сапером на Харьковщине, получил тяжелое ранение. Эта книга вышла, когда он уже вернулся из госпиталя, и она, безусловно, бестселлер.

Я должен предупредить читателей, что большая литература не возникает во времена войн. Она возникает через 4-5 лет после осмысления всего состоявшегося процесса, когда он закончился.

— Будет ли всплеск украинской литературы после войны?

— Я не готов сказать, что что-то изменится, пока государство не станет существовать на книжном рынке. Я вижу одной из проблем, почему возникли события 2014 года, почему россия решилась забрать Крым — это потеря государством собственного гуманитарного пространства. Мы не поняли этого и в 2022 году. Ответ: не будет другой литературы, если нет другой экономики в отрасли.

— Вы что-то делаете для этого, что-то предлагаете?

— (устало) Все инициативы, предложения много лет подаются. Я общался с 11 последними министрами культуры о библиотечной реформе. Но искать решение следует не в Министерстве культуры, а в первом кабинете страны. Хотя Украина называется парламентско-президентской республикой, она действительно президентская. Пока президент не нажмет кнопку, не позвонит руководителю фракции в парламенте и не скажет: "В этом году нужно определить политику государства во всей информационной сфере" — с пропагандистской деятельностью, с привязкой к Министерству образования и обучением молодежи патриотизму, с политикой наполнения библиотек – ничего не будет.

Огромная проблема, что мы до сих пор в школах в основном востока страны не пропагандируем Украину. Мы пропагандируем продолжение советской системы. И пока не будет определена государственная информационная политика, и пока книга не будет вовлечена в эту государственную информационную политику, не будет результата.

*О том, как становятся писателями, как молодым авторам достучаться до издателей и сколько можно заработать на книгах, читайте во второй части интервью Александра Красовицкого "Телеграф", которая выйдет в воскресенье, 30 июля, утром.