Михаил Подоляк: "Слуга народа" должна была выдавить ультра-сторонников Порошенко и Медведчука в маргинальную нишу"

Офис президента на данный момент фактически является центром управления государством Украина. Многое в его работе остается за кадром, а некоторые вещи наоборот выходят на поверхность и нередко заканчиваются скандалами. Михаил Подоляк - один из тех, кто в ОП отвечает за кризисные и медиакоммуникации. Официально его должность - советник главы ОП, но в реальности круг обязанностей этого человека достаточно широк. В интервью "Телеграфу" Михаил Подоляк рассказал, почему на самом деле увольняется Юлия Мендель, кто займёт ее место, следит ли Владимир Зеленский за рейтингами, как дальше Офис президента видит деолигархизацию, с какими олигархами общается ОП и почему за Николая Тищенко так держатся в партии "Слуга народа".

– Давайте начнем с одного из самых громких вопросов – об уходе пресс-секретаря президента Юлии Мендель. Чем он был вызван? Кто был идеологом этой отставки, потому что скандалов с ней было много, но уйти Юлия решила только сейчас…

– Это было обоюдное решение. У Юлии Владимировны уже накопилась усталость. Ее очень много хейтили, она практически все время находилась под ударом. А она, между прочим, чрезвычайно профессиональна, она очень хорошо коммуницирует со многими средствами массовой информации, особенно иностранными, она очень легко и быстро понимает те задания, которые получает, она легко организовывает сам процесс. То есть, у нее профессиональные навыки и компетенция – на очень высоком уровне. Но, в какой-то момент журналисты или социальные сети начинают переходить грани, они переходят на личное. Ее всегда пытались как-то оскорбить не за то, что она делает или говорит, а просто потому, что это Юлия Мендель и для нее это очень сильное психологическое давление. Что касается ОП, то нам все время нужна какая-то трансформация. Глава Офиса Андрей Борисович (Ермак - Ред.) постоянно пытается найти других кооперационных менеджеров, тасовать состав. Потому что президент чрезвычайно быстро растет политически. Соответственно, операционные менеджеры должны тоже расти, и не все выдерживают этот темп. На мой взгляд, функционал нынешнего пресс-секретаря, с которым мы уже проводим собеседования, должен быть классическим, очень четким. Классический функционал – это голос президента, это тень президента, фамилия пресс-секретаря не должна иметь никаких окрасов. Когда он говорит – это значит, что говорит президент. Никакого собственного мнения, никаких, условно говоря, дополнительных видений о чем-то.

– Как отреагировал Владимир Зеленский на такую ротацию? Насколько я знаю, у них достаточно хорошо сложились профессиональные отношения с Юлией?

– Владимир Александрович очень хороший СЕО, он очень точно понимает соответствие времени, места человеку и его функций, и он тепло относится ко всем сотрудникам в Офисе президента. Тем не менее, он относится точно так же с пониманием к тому, что происходит ротация. Тем более, Юлия остается в ОП. Она будет работать советником по связям с международными СМИ. Просто функционал пресс-секретаря, еще раз подчеркну – уточнен, и он будет устраивать президента в большей степени.

– В одном из своих интервью Юлия Мендель сказала, что ее собеседовали Андрей Богдан, Кирилл Тимошенко, Юрий Костюк, и президент лично. Вовлечен ли глава государства в процесс отбора сейчас?

– Конечно. Отбор будет многоуровневый. На первом этапе есть небольшая, скажем так, редакторская группа в информационном департаменте, которая готовит лонг-лист кандидатов. Они проведут определенные процедуры первичного собеседования. После этого к процессу будет подключен, естественно, глава Офиса президента. А потом уже, на этапе, когда будет сформирован шорт-лист – подключится президент и, наверное, проведет собственное собеседование.

– Как был расценен поход Юлии в качестве ведущей на телеканала "ДОМ" в офисе президента? И в дальнейшем будет ли позволено пресс-секретарю работать или участвовать в создании программ на государственном телеканале?

– Классический функционал пресс-секретаря не предполагает собственного "я" в медийном пространстве. То есть, он не предполагает продажи своего собственного мнения, если это не мнение, которое необходимо, чтобы подчеркнуть принципы работы президента. Сам поход Юлии Владимировны на телеканал "Дом", был достаточно нормально встречен в Офисе. Потому что она от классического функционала уже давно отошла, она уже больше была близка к категории просто сотрудника Офиса президента, который имеет право высказывать свое мнение. Более того, ее поход на канал "Дом" позволил ему получить большую смотрибельность.

– Возможно, это был позитивный момент для телеканала, но не для имиджа Офиса президента, ведь в целом эту историю восприняли достаточно негативно...

– У нас была попытка построить максимально открытый офис, а открытость предполагает множественность коммуникаций. Не классических, в том числе. И Юлия, кстати, заходила сюда именно под этот образ Офиса президента. Но, к сожалению, для современной Украины чрезмерная открытость воспринимается как слабость. А как только ты возвращаешься в классическую нишу, тебе говорят: "о, смотрите, вы закрыты, а обещали открытость". А заходишь в классическую нишу и говорят, что начинаете "бронзоветь". То есть это очень шизофреническая позиция самого медийного поля, медийного в широком смысле. По мне, так важна золотая середина, когда есть четкие компетенции, которые как бы дисциплинируют, сакрализируют государственные институты. И есть открытость, потому что мир сегодня чрезвычайно коммуникационен.

– Когда можно ожидать назначение нового пресс-секретаря?

– Итоговое решение будет принимать президент, но я думаю, что это не затянется. Полагаю, в течение одной-двух недель, скорее всего, мы увидим кандидатуру, которую президент огласит в качестве своего пресс-секретаря соответствующим указом.

– Среди собеседуемых есть журналисты, блогеры?

– Давайте пока мы это оставим за скобками.

– Тогда вопрос по поводу блогеров. Кто курирует работу людей, которые пишут в Фейсбуке определенные посты по громким темам в похожей тональности, близкой к тональности Офиса президента? Например, это было заметно в деле Медведчука – синхронно очень многие люди выдали посты с похожими месседжами.

– По сути, это уже правило современного коммуникационного пространства: ты должен активно работать и с блогерами, и с журналистами, и с какими-то дополнительными инструментами в Ютубе и Телеграме. Безусловно, у нас есть несколько поддепартаментов SMM. Допустим, это департамент, который работает с блогерами. Есть сеть блогеров, которая берет на себя функцию озвучивания каких-то важных для государства вещей. Есть более широкая сеть блогеров, скажем, среднего звена или даже низшего звена, которая просто на энтузиазме это подхватывает. У нас есть департамент, где работают технологи, которые, в свою очередь, коммуницируют с ними. Но, естественно, это не делается напрямую из Офиса президента.

– Какие-то месседжи им спускаются сверху?

– Есть понятие "one voice" для государственной вертикали. Мы хотим, чтобы Кабинет министров, правящая фракция и Офис президента говорили в один голос. Что касается блогеров – это, конечно, больше свободное творчество. Например, для государства важно, чтобы в разговоре о Медведчуке общество понимало вредоносность такого политического субъекта не с точки зрения "украл – не украл", а с точки зрения вреда его действий для безопасности страны. Мы хотим, чтобы общество, которое по-разному все воспринимает, получало не только позицию Медведчука, но и альтернативный взгляд на вещи. И вот есть топ-блогеры, которые где-то разделяют эти позиции, где-то симпатизируют нам, а в чем-то с ними работают технологи.

– Вы в интервью Бабелю рассказывали, что блогерам не платят. Изменилось ли что-то с того момента, ведь допускать, что они по доброте душевной просто пишут эти посты, как-то сложно...

– Я понимаю, что у нас все цинично. Смотрите, у нас очень простое правило – технологические процессы мы, естественно, финансируем. Что касается творческих процессов, то если человек хочет быть ярким, даже если он занимается политическим блогингом, то он будет ярким. Ему не надо платить за то, что он хочет проявить свое "я".

– Ботов им покупаете?

– Я максимальный противник работы с ботами. Я вообще хочу, чтобы, в конце концов, Фейсбук избавился от истории с ботами. Сегодня они еще работают, но мне кажется, за последние полтора года и Фейсбук, и все социальные сети тратят много усилия на очистку от ботов. На решение этой проблемы также направлены ресурсы киберподразделений государственных органов. Потому что она существенно искажает реальную картину медийного пространства. Часто ботами нагоняют кучу негативных комментариев с позициями, которых нет в реальной жизни, и создается иллюзия, что в обществе существует какой-то нервный, даже истерический надрыв по какой-то теме.

– В качестве кого с Офисом президента сотрудничает Сергей Лещенко? У него месседжи тоже часто совпадают с месседжами этих блогеров...

– Сергей является членом наблюдательного совета "Укрзализныци" и он разделяет многие наши позиции. Он всегда тепло относился к Владимиру Александровичу. Он этого никогда не скрывал – на этапе избирательной кампании он находился в команде или около команды президента. Сергей занимается конкретно тем, что он делал и в момент избирательной кампании, и последние два года – он поддерживает трансформацию государства, предложенную президентом Зеленским. Лещенко, на мой взгляд, очень профессионален, то есть он вычленяет в своих же публикациях на Телеграме или в социальных сетях сердцевину того, что делает президент Зеленский. Другой вопрос, что он попадает под тот же многотонный, многоуровневый хейт со стороны своих доброжелателей, тем более, что у него есть прямые конфликты со многими олигархами. Он ведь основательно занимался деолихаргизацией в качестве журналиста.

– Лещенко сейчас воспринимается несколько токсичной персоной. Не вредит ли, по вашему, его имидж Офису президента?

– Это хороший вопрос. У нас токсичность – очень интересная вещь. В украинском политикуме практически все, кто заходят в какую-то группу, которая затем становится доминантной с точки зрения влияния на принятие решений, попадают под удар. В их адрес сыпется много компроматов негативного свойства, которые направлены именно на разрушение репутации. Это одна из фундаментальных проблем Украины. У нас не разбираются в сути того или иного явления. У нас разбираются только в одном: как захейтить конкретного человека. Я не думаю, что на сегодняшний день репутация Лещенко является токсичной. Я считаю, что он очень полезен с точки зрения общественной коммуникации. Когда мы говорим о хейте в его адрес – подразумеваем очень узкую прослойку людей, которые активно работают в социальных сетях именно по негативизации того или иного персонажа. На самом деле общество, получая информацию от Сергея, читает просто точку зрения. Не надо переносить на все общество поведенческие рефлексы небольшой группы политических оппонентов, особенно тех, кто не вышел из второго тура избирательной компании.

– Платят ли ему за озвучивание этих месседжей или он тоже делает это на добровольной основе?

– Во-первых, я бы не использовал слово "тоже", потому что Сергей однозначно находится в мировоззренческом поле действующего президента. Это его искренняя реакция на ту трансформацию, которая происходит. То есть, я не совсем понимаю, за что платить или за что не платить. Я понимаю, что есть хороший такой, циничный журналистский подход, согласно которому все должны получать за что-то деньги. Но когда мы говорим о медийной составляющей, то часто есть люди, которые искренне смотрят на ту или иную проблему, высказывают свою точку зрения. Когда бездумные боты уйдут прочь, то окажется, что есть реальные живые люди, которые видят мир именно так. Они могут соглашаться, не соглашаться с чем-то, но они точно имеют право высказывать свою точку зрения.

– По поводу ситуации с Медведчуком. Вы хорошо знакомы с Сергеем Левочкиным – одним из членов ОПЗЖ, куда также входит и Медведчук. По-вашему, будет ли использована вся эта история некоторыми игроками условно пророссийского поля, чтобы поджать под себя часть ОПЗЖ? Быть может, даже самим Левочкиным?

– Я могу сказать так: украинская политика, к сожалению, всегда была политикой внутренних кулуарных войн. То есть, там всегда все друг друга рейдерили, и в этом нет ничего необычного. Потому что у нас не мировоззренческие партии, которые приходят надолго и имеют выраженную идеологию. Наши партии – это технологические проекты, цель которых заключается в получении квоту. За счет этой квоты где-нибудь в парламенте или в местных органах власти, приобретается кусочек государства в виде министра, в виде какого-то назначения на государственную монополию. Соответственно, внутри такого технологического проекта идет такое же состязание за пост главного менеджера. Безусловно, в рамках этой философии могут быть любые попытки перехвата партии. Вполне возможно, что Сергей Владимирович, как очень прагматичный человек, спокойно перехватит партию у Медведчука. Это нормальная модель поведения для старых партий.

А президент Зеленский как раз и хочет, чтобы мы отказались от моделей, при которых партии становятся технологическими. Он хочет, чтобы сформировалась нормальная двух-, трех-, пятипартийная система. Я беру как прообраз "Слугу народа". Понятно, что она должна быть модернизирована, ребрендирована. Но в чем была концепция? 73% населения так или иначе поддерживают умеренную идеологию. То есть партия должна была при эффективной работе выдавить в маргинальную нишу, например, ультра-сторонников Порошенко и ультра-сторонников Медведчука – жестких "ватников" и жестких ультрапатриотов. Они должны были занять маргинальные трех-, четырех-, пятипроцентные ниши, а вот этот умеренный центр должен был поделиться как раз на правых и левых классических, которые мировоззренчески ориентируются в регулировании государства на Европу.

– Почему в Украине так много партий вождистского типа? Даже "Слуга народа", по сути, является таковой.

– Я бы не назвал "Слугу" партией вождистского типа, потому что первичен был именно президент. То есть он выиграл, он все сделал, а так как он до тех пор не был в политике, то, безусловно, партия была создана под его имя. Он шел от обратного. Президент просто вынужден был собрать людей под бренд Владимир Зеленский. Но он не хочет, чтобы партия была именно вождистской. Он хочет классическую партию, которая несет ответственность, которая живет долгое время, у которой есть четкие и понятные концепции. Почему у нас вождистские партии? Потому что в Украине есть теневое государство. То есть, у нас государство не воспринималось как сервисная функция. Здесь иной тип: ты заходишь в государство и получаешь возможность "юзать" предоставленные инструменты в корыстных интересах. Безусловно, что под такую концепцию мог заходить только вождь – хозяин, который берет свой кусочек, назначает своих вассальчиков и начинает это поле отрабатывать в рамках таких-то программ. Затеянная президентом трансформация государства направлена именно на то, чтобы избавить нас от старого формата, в рамках которого вождистские партии заходят и делят между собой парламент, потом Кабмин, потом местные органы власти и так далее.

– Вы сказали в предыдущем ответе, что партия "Слуга народа" должна быть ребрендирована. В чем именно? Как это будет выглядеть?

– Я пока не готов говорить об этом. Я просто считаю, что партия, созданная, скажем так, под выборы, в любом случае должна проходить трансформацию, если мы говорим о долгой игре. А я бы хотел, чтобы партия "Слуга народа" осталась в длинной игре. Потому что она может стать практически идеальной матрицей центристского типа для последующего образования классических партий, которые могут составить ту же двухпартийную систему. Но для этого ей придется, например, более жестко подходить к процессу организации собственного партийного процесса на местах. Она должна получить более строгую идеологию, она должна четко определить, кто является лицами партии, чтобы они реально росли. Любая партия – это рост. Должны быть публичные лица, которые ассоциативно воспринимаются позитивно обществом и являются идеологически понятными. А партия "Слуга народа" была создана практически с нуля, с чистого листа. Сейчас она требует модернизации и превращения в полноценный партийный механизм.

– А такая работа с партией сейчас ведется? Как часто президент Зеленский участвует во встречах с партиями? Как часто он встречается с депутатами, с теми же публичными лицами, с теми, кто ходит на эфиры?

– По всем направлениям идет работа. С одной стороны, есть Александр Корниенко, есть Давид Арахамия. Они практически все время просеивают этот менеджерский состав. Они пытаются выстроить инфраструктуру именно управленческую, ту, которая должна быть в партии как в механизме. Президент постоянно встречается с депутатами – либо в узком составе, либо в широком, бывает на заседаниях фракции. Президент свою позицию партии всегда доносит, но при этом он не давит. Он хочет, чтобы партия созревала, чтобы она предлагала решения. А он уже будет их смотреть, как глава этой вертикали. Но я бы все-таки разделил: президент – это президент, а партия – это партия. Партии нужно еще модернизироваться. Президент уже стоит гораздо выше, чем любая партия, не только "Слуга народа". Что касается эфиров, то, безусловно, мы с депутатами работаем. Я не думаю, что президент должен депутатов готовить. Понимаю, что он может профессионально подготовить, гораздо лучше, чем кто-то, потому что он хорошо понимает, как нужно выглядеть визуально, как нужно говорить с точки зрения того, чтобы зритель это услышал. Президент, конечно, в этом профессионал, но я не думаю, что ему эту работу надо делать. Для этого есть коммуникационный департамент Офиса, который с ними это проговаривает. И тренинги у депутатов проходят: насколько я знаю, они учатся риторике, учатся искусству публичных дебатов.

– Как происходит на практике отбор депутатов, которые ходят на эфиры? Кто занимается этим? Офис президента?

– Что значит отбор? Этим занимается сама партия.

– Все-таки есть же лица публичные, а есть лица те, которые этой публичности избегают...

– Безусловно, партия отбирает. У нас есть отраслевые спикеры, которые ориентируются в тех или иных направлениях. Есть универсальные спикеры, потому что есть эфиры, когда журналист просто обо всем спрашивает. Тут важна психологическая устойчивость. Безусловно, когда партия отбирает отраслевых спикеров, которые точно ориентируются в той или иной теме, они заходят к нам "сверить часы". Важно понимать, что мы находимся в одной парадигме. Ведь когда офис говорит одно, министры говорят другое, а парламентарии говорят третье – это выглядит нелепо.

– Недавно "Украинская правда" написала о новом распоряжении, согласно которому депутаты должны будут приходить в ОП лишь по пропускам. Якобы это вызвано тем, что депутат Гео Лерос, который сейчас критикует власть, ворвался в кабинет Ермака. Вы можете это подтвердить или опровергнуть?

– Здесь нечего комментировать. Это больше конспирология. Реальность проще – у нас в связи с ковидным режимом были введены ограничения и не только для депутатов, а для всех категорий, в том числе, для министров. То есть, это исключительно было введено в рамках карантинных мероприятий и это определяется не распоряжением кого-то из вышестоящего руководство. Это охранный объект, режимный объект.

– Раньше были жалобы на то, что Андрей Ермак редко общается с депутатами. Как часто он делает это сейчас?

– Андрей Борисович чрезвычайно активен и коммуникативен. Он хороший модератор. Он очень быстро понимает кто и насколько компетентен с точки зрения принятия того или иного решения. И, соответственно, он постоянно проводит консультации, у него постоянно находятся депутаты. Возможно, фракция бы хотела больше коммуникации, чем она на сегодняшний день имеет, но день не резиновый. Есть хорошая особенность у главы Офиса президента – он очень точно вычленяет корневые проблемы, понимает суть, риски, которые вокруг этой проблемы образовываются, точно понимает, кто какое влияние на эту проблему оказывает. И после этого он очень быстро понимает, куда мы должны зайти, чтобы получить решение или не получить решение. У нас есть определенные провалы, но они на уровне операционного исполнения. С чем они связаны – много причин, но сам глава Офиса точно понимает всю подноготную того или иного процесса.

– Немного вернусь назад, к теме пророссийских сил. Как вы думаете, что будет с этим полем, учитывая санкции, учитывая историю с Медведчуком, а также то, что Ахметов с Колесниковым будут создавать новую партию?

– Первое. Я никогда не считал Медведчука украинским политиком с потенциалом. Он абсолютно невзлетаемый субъект. Что бы он не делал, он никогда не выйдет из ниши 2+%. Что бы не показывала сейчас социология. "ОПЗЖ" вместо того, чтобы зайти в умеренную проукраинскую нишу и стать реально украинской партией, выбрала для себя стратегию миграции в сторону Российской Федерации. Для меня это удивительно. В этой стране есть много идеологических партийных ниш. Займите. В том числе и ниша для востока Украины, для центра Украины. Вы будете классно продавать электорату хорошие идеи, которые будут содействовать созреванию государства. Оно станет более уверенным, оно получит возможность вести внутри себя диалог. Но "ОПЗЖ" повторно вернуло нас в конфликт, то есть, оно взяло российскую концепцию политики, назвалось украинской партией, и это сделал Медведчук. Он уничтожил, по сути, "ОПЗЖ" как концепцию. Поэтому партия "ОПЗЖ" нежизнеспособна по определению. Но, тем не менее, ниша эта есть, потому что восток Украины хочет присутствовать за столом переговоров внутри страны. Поэтому ее все время терзают всякие маргинальные проекты и Медведчук красавец в том плане, что он утянул "ОПЗЖ" туда. ОПЗЖ, которая могла сидеть все время в двадцати процентах, благодаря своей электоральной аудитории, теперь имеет рейтинг 5-6% максимум.

– На этой нише и Ахметов с Колесниковым, возможно, сделают партию.

– Возможно, но я бы не обсуждал несуществующие проекты. Хотя для них сейчас пространство реально открыто, то есть они сейчас могут зайти не на конфликте, а на умеренной созидательной позиции и, соответственно, отмежеваться от всех этих классических российских истерик, отмежеваться от пропаганды с соседней страны и зайти в нишу проукраинскую, но для восточной Украины.

– Можете ли вы сформулировать, на какой электорат сейчас ориентируется президент и партия?

– На максимально широкий. Президент исключительно миротворчески подходит к стране. Он ее сшивает – это то, чего никогда не было. У нас любой президент рано или поздно переходил либо в одну нишу, либо в другую и таким образом за счет своего личного перехода он как бы возглавлял армию одной стороны в этом конфликте с армией другой стороны. Президент Зеленский как раз находится посередине. Он хочет соединить все мировоззренческие концепции, которые есть здесь и сформировать то, что должно быть у современного государства – единый пакет и единая повестка обсуждения.

– А вы не считаете, что он сейчас стал несколько перебирать электорат предыдущего президента?

– Наоборот. Это иллюзия, которую пытались навязать как раз сторонники исчезнувшего медийно олигарха. Нет. На самом деле президент Владимир Зеленский всегда занимал четко выраженную умеренную позицию, с которой он зашел на выборы. Для него существует одновременно и восток, и запад, и север, и юг Украины. Предыдущий президент, в силу своей психологической особенности, мог построить любую избирательную кампанию только на негативном, компроматном типе конкуренции. Это человек, который мог только на противопоставлении себя образу врага участвовать в избирательной кампании. 2014 год – не показатель для него. Он там вошел в должность президента случайным образом на волне трагедии. Ему просто повезло, как говорится, оказаться в нужное время и в нужном месте, не более того. Но вот кампания 2019 года показала его реальную сущность. А она очень простая – конфликт, компромат, негативизация, образ врага. И он из этой концепции до сих пор не вышел. Он и сейчас продолжает вести свой второй тур, когда всех пытается "умножить на ноль". Более того, рано или поздно, если у него бы это получилось, он бы привел ко множественному расколу страны, потому что этот человек не приемлет ничего компромиссного.

– Закрывая тему Медведчука, как вы думаете, эта вся история скажется как-то на переговорном процессе по Донбассу?

– Нет. Двусторонние отношения, даже конфликтные, Украины и России – находятся гораздо выше личности Медведчука. Да, спекулятивно пропагандисты будут использовать его фамилию, но я считаю, что Медведчук – это слишком маленький субъект для двусторонних отношений.

– Закон по статусу олигархов. Президент поручил разработать такой законопроект. Опять же, тот же Лещенко ссылаясь на своих инсайдеров, засветил их список, в котором значатся фамилии Медведчука, Ахметова, Жеваго... Со стороны это все выглядит как пиар-кампания, потому что одним законопроектом разобраться с олигархизацией, которая переросла со времен Кучмы в тотальную, будет сложно. Будут ли еще какие-то комплексные меры?

– Буквально на днях, максимум, на следующей неделе, будет презентована концепция системной работы по олигархам. Олигархи – это же не просто какое-то абстрактное понятие. Это теневой лоббизм, при котором "юзается" государство. И не важно, какие инструменты при этом применяются для того, чтобы получить неконкурентное преимущество в большом объеме. Олигархи покупают как политику, так и медийное пространство. Соответственно, убрать влияние олигархов на государство – это несколько направлений работы, в том числе медийной и политической. Это и работа с госорганами по возможности олигархов вносить те или иные лоббистские законы через парламент, покупая уже не министров, а депутатов, и формирование анклавов в регионах, в условиях которых олигархи скупают местные органы власти на уровне мэров. Вся эта системность президентом абсолютно точно осознается. Он всегда говорил, что нельзя решить проблему, просто прекратив  общение с каким-то олигархом. Он прекрасно понимает, что задача деолигархизации – это институализирование всех процессов, в том числе – четкое определение олигархам, чтобы было понимание, почему олигарх будет ограничен в таких-то действиях и как эти ограничения будут введены.

– Я пытаюсь представить, как это будет выглядеть на практике, учитывая, что даже в "Слуге" есть люди, которые финансируются рядом олигархов.

– Да, я понимаю: всем казалось, что внезапно появляется новая партия, и она будет идеальная. Нет. Мы все дети этой страны. Мы все выросли внутри этой страны, и мы долгое время были субъектами в этой стране, разделявшими эти правила. Но если их не начинать менять, то ничего не будет. И опять же, принятие того или иного закона – это же не значит, что завтра все изменится. Это значит, что заложен фундамент, первый кирпич. Потом будет второй, третий, а потом будет целое здание. А сейчас здания нет. Сейчас есть традиционные, как это красиво говорится в Украине, руины, есть какие-то основы государства, которые нужно восстановить.

– Какие сейчас отношения у ключевых функционеров офиса президента с Ринатом Ахметовым?

– Нет никаких.

– Есть ли встречи? Ведь есть же депутаты, которые аффилированы с ним, есть люди, которые периодически поддерживают нужные ему законодательные инициативы...

– Смотрите, есть депутаты, которые аффилированы с кем-то там, но это же не значит, что Офис президента коммуницирует на каком-то уровне с теми или иными бизнесменами. То есть у нас встреч с бизнесменами, особенно с крупными бизнесменами, в Офисе президента нет.

– Насколько я знаю, за коммуникацию с олигархами до недавнего времени отвечал Сергей Шефир.

– Это разные вещи. Коммуникация с крупными бизнесменами должна быть в любом случае, потому что они до начатого процесса деолигархизации оказывали существенное влияние на те или иные институты государства. То есть с ними нужно было разговаривать и, безусловно, кто-то эту функцию должен был выполнять. Эта функция выполнялась эффективно. И почему, собственно, мы подошли к вопросу деолигархизации? Потому что помощник президента точно понимает степень влияния олигархов или крупного бизнеса на государство. Президент считает, что крупный бизнес должен быть максимально отделен не просто от Офиса президента, а, в принципе, от государства. На мой взгляд, это процесс практически идеального трансформационного перестроения государства.

– В одном из интервью вы сожалели о том, что у партии нет своего телеканала и что, в основном, все каналы критикуют вас. Насколько я знаю, когда-то у "Слуги" была идея создать свой телеканал. Есть ли сейчас такая идея?

– Я не сожалею о том, что партия или Офис президента не имеют своего канала. Я вообще не в таких категориях размышляю. Я сожалею о том, что у нас медиа-пространство – это не чистый бизнес. Как правило, это именно политические инструменты влияния. Телеканалы, в основном, рассматриваются своими владельцами не как бизнес, а как инструмент давления. Вот о чем я сожалею. Иметь партийный телеканал – это не совсем, мягко говоря, правильно. Я сторонник того, чтобы каждая отрасль развивалась именно как конкурентная среда, в том числе, и медиакоммуникации. Чтобы людям платили не за политическое давление, не за шантажные телепрограммы, что делал, кстати, упоминаемый бывший президент. Вот когда у нас медийное пространство станет именно бизнесом, тогда проблемы, в том числе, хейтерские, уйдут в никуда. Потому что рекламному бизнесу, который будет работать с медийными площадками, не нужно, чтобы кого-то оскорбляли, у них другие задачи. Но когда на центральных каналах происходят странные процессы и видно, что там большие "ушки" заказного давления, то ты понимаешь, что это не может так работать.

– Почему ситуация с Николаем Тищенко и празднованием дня рождения его супруги во время локдауна было так слабо прокомментировано из Офиса президента? В обществе было немало негатива по этому поводу

– Я не буду оправдывать, это бессмысленно. Смотрите, день рождения организовывал не он, организовывали в номере отеля, в который можно пригласить друзей. Это не подпадало под карантинные ограничения. Салют, о котором многие говорят, был на Трухановом острове – они вышли на балкон, чтобы его посмотреть. Опять же, он не был организован где-то рядом, с толпой людей. Но люди это не слышали. Потому что тут играет вторая вещь – стереотипное восприятие. Николай Тищенко, по их мнению, виноват по умолчанию. Я понимаю, что он сам отчасти в этом виноват, потому что когда у нас были карантинные ограничения, он где-то засветился. Но надо понимать, что образ Николая – это образ человека, который раньше работал в публичной среде, в сфере шоу-бизнеса. И, соответственно, он не до конца еще переключился и не понимает, что в политике не всегда необходимы элементы шоу-бизнеса. В этом плане есть к нему претензии, да.

– Вы сказали, что хотите, чтобы партия играла в долгую. Но зачем тогда держаться за таких собирателей негатива?

– Опять же, мы видим только одну сторону Николая Тищенко, а есть другие стороны. Он очень эффективен с точки зрения решения вопросов. И потом, это партия решает, какие члены им нужны с точки зрения эффективности. Партия – это живой организм, она будет трансформироваться. И идеологически Николай Тищенко крайне близок к правящей партии, он является ее неотъемлемой частью.

– Как часто Зеленский смотрит рейтинги доверия к нему лично и к партии. Насколько вообще для него эти цифры важны?

– Владимир Александрович работает в американской стилистике в этом плане. У американцев принято смотреть, как общество воспринимает конкретное принятое решения. Это хорошая практика, потому что так ты смотришь за социологией не ради конкретного показателя, а ради того, чтобы понимать, как общество реагирует, куда нужно двигаться. Нужно при этом иногда делать непопулярные шаги, но, чтобы общество не потерять, надо с ним сверяться. С точки зрения личного рейтинга, безусловно, есть корреляция. То есть когда ты смотришь на то, как общество воспринимает тот или иной шаг, то видишь, как он отражается на твоей личной поддержке. Потому что сейчас конструкция власти заточена на президента. Он и является локомотивом трансформации, то есть президент ассоциативен реформам. Потому президент по личному рейтингу тоже смотрит, как общество воспринимает ту или иную инициативу. Следит за этим.