Советником в Офис президента я больше не пойду, — Арестович об увольнении, своей партии и новой тактике обстрелов россиян (видео)

Отношение в обществе к Алексею Арестовичу у каждого свое: кто-то смотрит и анализирует его эфиры, а кто-то относится с опасением. Полномасштабная война превратила Арестовича в одного из рупоров Банковой, которого, впрочем, не обошли скандалы. Последний из них был связан с трагедией в Днепре, и после него Арестович потерял должность советника Офиса президента.

В интервью "Телеграфу" Алексей Арестович рассказал, что думает делать дальше, в каких отношениях остается с Офисом президента и планирует ли создавать собственную партию. Чтобы просмотреть видео, пролистайте до конца материала.

"Атакуя меня, атаковали власть"

– Чем вы сейчас будете заниматься? Кто такой сейчас Алексей Арестович?

- Арестович всегда тот же. Занимаюсь прежним. То, что убрали слово "советник", никак не помешает моим целям и тому, что я делаю.

- И все же, чем вы сейчас будете заниматься?

- Тем же самым, но с приставкой "экс". Или без приставки. Моя главная задача – это информационно-психологическая война или противодействие российской пропаганде, влияние на определенную аудиторию, российскую, прежде всего. У меня есть задача, которую я сам себе определил, и я этим занимаюсь последовательно. 270 млн просмотров только на моем Ютубе с начала войны. А реально их в десять раз больше.

- Получали ли вы информацию с грифом "секретно" и "совершенно секретно"?

– Нет, это же государственная тайна и это регулируется законом о государственной тайне. Советники вне штата не могут иметь по закону доступ к такой информации.

– Вы говорили, что кампания против вас была организована в Кремле и оппозицией. Но если это так, что заставило вас все-таки уйти с поста?

- Потому что они воспользовались моей принципиальной грубой ошибкой. Для меня прежде всего моя ошибка, а не их кампания. Хотя эта кампания и была очень синхронизирована, я понимаю, кто ее проводил. Но для меня принципиально то, что я нанес определенный вред национальным интересам. Потому что россия воспользовалась тем, чтобы размыть свою вину.

- А какая, по вашему мнению, была цель этой кампании?

– Атакуя меня, атаковали власть. Это выгодно и оппозиции, и россиянам. Даже Пригожин признает, что Фейгин – это мощное информационное оружие. Он меня не назвал, но понятно, с кем Фейгин разговаривает. Вся старая площадь в москве смотрит нас, а старая площадь — это комплекс административных зданий администрации президента россии. Выбить такое оружие или умалять его влияние перед началом новой фазы войны, а именно так говорит руководство НАТО, россияне только мечтать могли. Они выложились по полной, оппозиция подсоединилась, а результатом стало то, что им это удалось.

- Можете ли вы немного подробнее рассказать именно о мощном информационном оружии Фейгина, потому что в Украине продолжаются споры о том, нужно ли эфиры проводить с такими людьми... А вы говорите, что это мощное оружие...

– Это сказал не я, а Пригожин. При всем уважении к Марку, главное, что эфиры он ведет со мной.

Вопрос в том, что враг это признает. Только на моем канале 267 миллионов уникальных просмотров. Это в 1,8 раза превышает население россии.

Русскоязычная аудитория в мире — 350 млн. Только по моему каналу я покрыл ее на две третьих. Эти люди слышали правду о войне, о происходящем.

Я не вижу подобных масштабов у других.

- Этот скандал заставил Воздушные силы опровергнуть информацию о сбивании ракет класса X-22, о чем несколько раз заявлялось ранее. Там говорят, что ракеты такого класса мы сбивать не в состоянии. Как вы можете объяснить этот момент?

– Выяснять то, что говорят Воздушные силы, надо у них, не у меня.

- Был ли у вас разговор в Офисе президента об этом инциденте — с президентом, с главой Офиса, который до того в интервью говорил, что он вас очень уважает?

– С президентом разговора не было. Был разговор с главой Офиса президента. Он сказал, что это серьезная ошибка и нужно делать выводы. Я сказал, что у меня есть выход из этой ситуации: я пишу заявление об увольнении по собственному желанию и публично признаю свою ошибку. Он сказал: давай.

– То есть он вас не просил, но подтолкнул?

– Он меня не подталкивал. Я точно различаю интонации, где просьбы, а где скрытые команды. Этого не было. Он просто сказал, что считает это серьезной ошибкой и нужно делать выводы, чтобы такого больше не было. Я сказал, что у меня есть хорошие выводы на все времена, и я просто уйду в отставку. Тут же написал заявление.

"Я работал в сфере нацбезопасности, а эти связи тяжело разорвать"

- По состоянию на сегодняшний день ваше сотрудничество с Офисом полностью прекращено?

- Невозможно, если ты с людьми два года работал, да еще 11 месяцев во время войны, прекратить его сразу и вообще его прекратить. Конечно, мы общаемся со всеми, кто задействован в информационной сфере. Я работал в сфере национальной безопасности, а эти связи трудно разорвать. Нельзя сказать, что мы побили горшки, повздорили. Как работали, так и работаем. Единственное, у людей вокруг определенный шок от увольнения. И не знают, можно ли мне теперь доверять в полном объеме, можно ли координироваться. Я сказал четко, что все, что нужно для государства в информационно-психологической сфере, я сделаю. Никак на это не влияет увольнение. Конечно, люди не хотят оставаться без такого мощного инструмента, по крайней мере, по охвату.

– В субботу, 14 января, Украину обстреляли сверхзвуковыми ракетами, которые не отслеживает наше ПВО. Означает ли это очередное изменение тактики, увеличение террора именно по гражданским, жилым домам, что будет больше ударов еще до того, как будет срабатывать сирена?

– Трудно сказать. Они точно делают это в Харькове, Херсоне, делали это в Николаеве, иногда с Запорожьем, Днепром. Будут ли они делать это с Киевом? По крайней мере, один случай мы имеем. Будет ли это продолжаться – посмотрим. Дело в том, что комплексов С-400 очень мало и ракет, переработанных для "земля-земля", тоже очень мало. А только такие ракеты достают с российской территории до Киева. А еще есть С-300, которые могут бить по наземным целям, но они не достают до Киева. Я думаю, что эти их попытки неотвратимы, но массово они вряд ли могут это сделать. Комплексов мало, которые достают до Киева, и ракет тоже. Что касается "Калибров", "Шахедов", то их становится все меньше, но они все еще есть. Часть производится, часть еще в запасе, но уже последние два обстрела были с меньшим количеством ракет. И разнообразие ракет велико.

– Также в последние дни вышла якобы запугивающая статья Медведчука. Учитывая, что Медведчук в Украине абсолютно маргинализированная персона, на кого и зачем рассчитана эта статья?

- Это часть мощной ИПСО, которая началась заявлением Илларионова, эту информацию пытались довести по неофициальным каналам военно-политическому руководству, что нам предстоит большая война. Мы над этим дружно посмеялись, потому что не будет никакой большой войны, ведь у россии нет для этого таких ресурсов, как рассказал Илларионов. Потом была скоординирована атака на меня и все увенчалось статьей Медведчука. Это поддержал путин, сказав: наша задача защитить так называемые "ЛНР" и "ДНР". Это очередное изменение публично декларируемой цели войны. И через Медведчука, хотя, конечно, что это не он писал, россияне сделали вброс о существовании "двух Украин". Одна из которых неправильная и продалась Западу, а другая – правильная православная и навеки с россией.

Накануне Давоса, "Рамштайна" они вбрасывали это, чтобы посмотреть, как среагирует прежде всего западная публика и россияне. До этого не было никаких "двух Украин". Указами президента россии оккупированные территории были приняты якобы в состав россии. Для меня это все — про смену политической цели кампании и как на это отреагируют фокус-группы в Европе, третьих странах, Украине, россии.

И они это делают потому, что понимают, что военным методом не удержат Херсонскую, Запорожскую области, и единственная надежда у них – это "освободить" Донбасс и попытаться удержать его. Тогда будет ясно, что продавать в россии гражданам. А то, что мы ходили на Киев, так это, мол, мы хотели разгромить "нацистов", спонсируемых НАТО.

"Ничего плохого не вижу в том, чтобы успокаивать своевременно психику женщин"

- В политикуме периодически обсуждают информацию о том, что вас готовят в качестве кандидата для условно умеренно настроенных людей или неопределившихся. Чтобы вы шли в парламент параллельно с новой партией президента. Так ли это, обсуждалось ли это в ОП, готовы ли вы стать главой политической силы?

- Меня эта информация радует, очень много расчетов, на кого именно я собираюсь работать и что делать.

Главная цель сейчас — выиграть войну с самыми малыми жертвами среди нашего народа и наибольшими потерями для россии. Ни на чем другом сейчас я не сосредоточен. Все политические проекты, даже если я себе их представляю, это только после войны, и все разговоры о них только после войны. Даже мои шутки, что я пойду в президенты, это почти частное общение с Гордоном, полушутливо, мечтательно, и это не серьезное политическое заявление. Меня удивило, как его восприняли. Что касается политической силы, то я не исключаю такого для себя, но в послевоенный период.

Меня очень смешит, когда говорят, что я буду подбирать электорат ОПЗЖ. Я думаю, что у меня будет, если будет, совсем другое предложение, и я не разделяю Украину на электорат ОПЗЖ или кого-то еще. Для меня не существует слова "электорат". А есть соотечественники, которым я хочу помочь.

Но это все после войны. Сейчас должны сосредоточиться на сугубо военных вопросах. В Офисе мы не говорили об этом тоже.

– А кого вы тогда считаете своей целевой аудиторией? Постоянно говорят, что вас слушают только женщины определенного возраста.

– Это одна из грязных технологий, которые пытаются против меня использовать. Они считают, что это грязная технология. Хотя я ничего плохого не вижу в том, чтобы успокаивать своевременно психику женщин. Если сосчитать, скольких людей я спас от инфарктов, инсультов, то я думаю, что там не только женщины. Но и за наших женщин стоит побороться.

Учитывая, сколько военных мне пишет, генералов, с которыми я дружу, я бы не стал говорить, что электорат сугубо женский. И это миф, что меня не любят в ВСУ. Мол, сладкий Арестович только для женщин, а настоящие мужчины за что-то другое. Достаточно и мужчин, и женщин, и в общем, это очень разные люди, которые меня поддерживают. Главная моя логика проста: послевоенная модернизация будет гораздо более сложным периодом, чем война. Потому что количество проблем, которые на нас рухнут после того, как мы выиграем, будет таким, что это будет, как вторая война. Только сложнее, потому что не будет явного врага.

Случившееся со мной это маленькая репетиция того, что будет после войны друг к другу. Есть огромная травма войны, опасения вернуться в страну до 24 февраля: с коррупцией, с неопределенными перспективами. А я хочу, чтобы у Украины было будущее, чтобы украинцы со всего мира могли съехаться домой, чтобы мы не ссорились, а были едиными.

- Как раз относительно военных. Многие из них достаточно критически высказываются по поводу ваших заявлений, иногда даже радикально, в частности, о заявлении про бегство некоторых украинских подразделений с поля боя, потому что они не могут правильно оборудовать взводный опорный пункт. Зачем вы делаете такие заявления, зная, что мы в достаточно чувствительной фазе и военные так реагируют на это?

- А когда Бутусов делает такие заявления, и гораздо худшие? Есть вопросы ко всем, кто делает чувствительные заявления.

Возможно, мне не нужно было делать такие заявления, когда я был в статусе советника. Но я адресовал их именно тем военным, которые оставляют позиции и не способны оборудовать опорный пункт. Я хотел их немного пристыдить, чтобы ребята посмотрели не на меня, а на тех побратимов, которые стоят насмерть, а они покидают позиции, и их побратимы погибают. Это была единственная цель — что они своих товарищей подставляют, а не меня. Возможно, я недостаточно ясно высказался. Может быть, неудачно. Я в последнее время часто был неудачным, потому что дошел до стадии, когда засыпаю на ходу. Мало кто знает, что выступления в медиа – это не единственная нагрузка, у меня сон 3-4 часа в сутки месяцами.

Но все знают, что есть проблема дезертирства. Лучшим доказательством тому является предложенная Залужным усиленная ответственность, которую приняла ВРУ.

- На днях стало известно о съемках комедии "похороны путина". В какой роли вы будете в этом фильме и будет ли этот фильм вообще?

- Нет, у меня не будет роли, и с самого начала не планировалось никакой роли. Это меня пригласил Юра Горбунов, с которым я дружу. Попросил сняться в тизере, придать ему определенную значимость и популярность, чтобы они смогли собрать деньги и снять этот фильм. Я поддержал друзей.

- У вас хорошие отношения с Залужным, пойдете ли к нему советником?

– Нет, я не хочу больше быть советником или предателем. Я хочу быть Алексеем Арестовичем. Наиболее удобное для меня звание.

– То есть третьего пришествия вас в Офис президента не будет?

– Я не знаю, смотря, что предложат. Но советником я больше не уйду. Я хочу быть более эффективным.