"Здесь люди гибнут, животные не ко времени!" — кто такие зооволонтеры и как они работают в условиях войны

"Здесь люди гибнут, а вы со своими животными. Не ко времени!" — говорят зоозащитникам. Те отвечают: тем мы и отличаемся от россиян, что они все живое убивают, а мы спасаем. И последний пример такой человечности на уровне государства — американского питбуля Адидас с "Азовстали", которого "подарили" Кадырову, уже вернули домой. А еще, вспомните, как спасли застрявшего на карнизе кота после попадания ракетой в дом в Днепре.

Подобные упреки зоозащитникам были и в мирное время, но сегодня речь идет не только об увеличении количества беспризорных "хвостов" на оккупированных и освобожденных территориях, а об экоциде. И работа зооволонтеров так же важна для нашего всеобщего выживания после войны, как и помощь детям, пожилым людям, переселенцам. Просто у каждого свой фронт.

В этом тексте три разные истории, которые помогают понять, что это за люди — современные зооволонтеры и зоозащитники, как они работают и зачем им это нужно.

"Для бабушки место было, а для животного — нет?"

В 2017 году зооволонтер Екатерина Ильченко основала свое убежище для бездомных животных. С началом большой войны она уехала с трехмесячной дочерью за границу, но через три месяца вернулась. Все время координировала вывоз украинских животных за границу, а по возвращении присоединилась к эвакуации бездомных животных с освобожденных территорий и даже из оккупированного Мариуполя.

- Катя, главное, что удивляет людей вне зоозащиты: люди гибнут, их сложно эвакуировать, ко времени ли спасение животных?

- Если есть возможность спасти жизнь животного, нужно это делать – все живы, всем больно. Мы как-то сцепились с одной женщиной в комментариях под видео, где эвакуируют больную бабушку, а за ней бежит собачка. Я говорю: "Чего же его не забрали?" А женщина говорит: "Вы не понимаете, для бабушки было место, для животного не было". Я говорю: "А если вместо животного был бы его внук, для него нашлось бы место?" Она смолчала. Если проходит эвакуация, предпочитают людей, это понятно. Но животные тоже живы, они хотят есть, они не понимают, что происходит. Они не имеют отношения к этой войне, но страдают больше всего.

– Вы приобщались к эвакуации животных из прифронтовых населенных пунктов.

– Ко мне обратилась волонтер из Славянска, попросила помочь. Оттуда мы вывезли около 150 животных – это очень много.

– Вы говорите "мы"?

– Я имею в виду волонтеров. Волонтеры, которые находятся в эпицентре событий, собирают животных, передают их эвакуационными машинами. По Славянску мы сотрудничали с UAnimals, а из Мариуполя вывозили самостоятельно.

Я занимаюсь котами, а с собаками просила помощи собачников. Вывозили же всех вместе.

Первая партия приехала в ужасном состоянии — худые, с какими-то ссадинами. Но у меня не было таких, кто серьезно пострадал физически — с осколками и так далее.

– Люди охотно берут из приюта животных из зоны боевых действий?

– У меня забрали животных из Мариуполя не потому, что они из оккупации, а потому, что они понравились.

– Из Мариуполя, наверное, очень сложно эвакуировать.

- Очень дорого. Но там все было так сложно… Мне девушки — волонтеры оттуда писали о разных историях. Когда проезжала машина, люди выбегали из подвала, садясь туда, за ними бежали животные, они их ногами отбрасывали и уезжали. Там очень много брошенных животных. Мы начали выкладывать информацию об этих животных, но я не знала, как помочь.

Увидела пост волонтера, что к ней приехал котик из Мариуполя. То есть их, оказывается, можно увезти. Расспросила, как это сделать, создала группу в мессенджере, куда добавила всех причастных людей, в том числе волонтеров из Мариуполя. И мы организовали сбор и эвакуацию.

Нашли перевозчика. Но он подвел. Запросил по 4 тысячи гривен за каждое животное, мы собрали 100 тысяч. Я кинула аванс 30 тысяч и отправила "Новой почтой" переноски.

Это было 18 августа. А 20 он должен был выезжать в Мариуполь, но… то не может выехать, то не пускают, то проблемы с документами. Это продолжалось месяц при том, что животные на эвакуацию уже были отловлены, они находились у девушки дома. А чтобы вы понимали, в ее жилье нет одной стены, вместо нее — клеенка.

Мы нашли другого человека, который согласился туда поехать и за 50 тысяч вывезти всех животных в Запорожье, где их перехватила волонтер. А на следующий день из Запорожья забрали UAnimals. Вывозили перед референдумом и очень боялись, что их не выпустят.

Слава Богу, довезли в Киев, волонтеры их разобрали. Если бы было куда принять, мы бы еще вывезли, потому что там все плохо, нет ветеринаров, еды…

В спасении животных много вопросов. К примеру, человек берет за вывоз животных из Мариуполя 100 тысяч гривен. Это много? Да. Но другие не поедут и не спасут.

– Вы помогаете вывозить животных за границу?

– Да. Я вывезла около сотни кошек в Италию, Францию. Мы находили организации, готовые их принимать. Пытались вывозить в семьи, а не в приюты. К примеру, поступает запрос из Чехии: готовы вывезти 8—10 животных. Мы присылали фото, нам писали, что, например, через две недели человек приезжает на границу и готов забрать наших животных и развезти по семьям. За эти две недели нужно было не только подготовить документы, но и найти им какие-нибудь варианты семейного устройства.

В паспортах животных указаны контакты кураторов, потом нам пишут, присылают фото. Недавно написала девушка из Франции, которая "укотила" мою Чернику. Ей захотелось сообщить, что с кошкой все хорошо. Но эта кошка выезжала не в семью, а в центр адопции. Вот деоккупировали Херсон — очень много бездомных животных, мы пристраиваем, а поток увеличивается.

- Почему в Киеве беспокоитесь о тех, кто в Херсоне?

– Я не могу спокойно сидеть в тепле и ничего не делать, зная, что где-то там кому-то очень плохо. Это движет большинством волонтеров, по-видимому. Например, осенью увидела видео о какой-то деоккупированной деревне, кажется, Долина. Военные проезжали мимо — в селе нет ни одного дома, все разбиты, и голодные животные бродят в поисках пищи. Две недели меня трясло от того, что, пока еще тепло, они могут что-то себе найти, а начнутся холода — все просто умрут. Я искала организации, волонтеров, кого-то, кто мог помочь организовать эвакуацию. Вышла на людей, которые теперь раз в неделю ездят туда из Киева. Часть животных забрали, другим оставляют еду на неделю. Дело не в том, нужно это тебе или нет с точки зрения логики или ума, дело в том, что есть люди-эмпаты, которые заботятся не только о своей безопасности и комфорте.

"Многие поляки хотели взять животное именно из Украины"

"Бывало, едешь по Киеву — здесь мой котик живет, за углом — двое, рыженькая и черепаховая. А здесь — уникальный дом на Антоновича — пятеро в разных квартирах, но в одном подъезде. А теперь, бывает, едешь по городу : здесь мой котик живет, а здесь, у парка, кошечка пушистая. Только этот город — не Киев, а Краков", — говорит киевская зооволонтер Юлия Король (Yuliya Mil на Facebook).

Утром 24 февраля Юля собрала детей, маму, схватила документы и… 12 кошек и улитку Анатолия. Коты — те самые, которых взяли, пролечили и должны были пристраивать. Куда ехать с такой компанией, было непонятно. Но еще до того, как добрались до границы, услышали: "Юля, вам есть куда ехать?" Звонила девушка, с которой Юлия познакомилась еще до войны, когда привезла пристраивать в Польшу (!) бездомную кошечку…

Сегодня Юлия Король помогает украинским бездомным животным найти приют в Европе.

– Юля, я понимаю, что ты помогала животным в Киеве, ты их видела, не могла пройти мимо. Почему не успокоилась после выезда в Польшу?

– Чтобы понять, насколько плохо животному, не обязательно его видеть. И еще момент – волонтеры же не ищут этих животных, они возникают "сами по себе". В Киеве их подбирают, лечат, вакцинируют, чипируют. Нам не обязательно всех везти сюда, но пристроить в Украине почти невозможно.

Особенно когда мы говорим об ответственном и качественном устройстве. Людям, которые бросили своего кота в Запорожской области, а потом звонят и просят нового, мы животных не отдаем.

– Почему ты вообще начала зооволонтерить?

- Первый шаг у всех – найти какую-то беднягу и притащить домой. Мы с мужем нашли под нашим домом котят. Было ясно, что их вывезли из села, потому что они были страшно заблошенные и ручные. Мы их забрали, а потом быстро и очень хорошо пристроили. И с тех пор пошло — оно тебе попадается, и ты понимаешь, что тебе по силам его подлечить, если нужно, привить, откормить и найти ему семью. Я поняла, как это делается правильно, как проводить карантин, чем кормить, как отличать хороших будущих владельцев. Как писать посты для устройства. Если не умеешь пристраивать и не можешь пройти мимо животного в беде, тогда и случается та самая квартира с бабушкой и 80 кошками. Это ад и для животных, и для бабушки, и для соседей.

- Дети счастливы, что дома есть животные. А муж?

- У меня были ситуации, когда муж звонил со словами: "Здесь кот сидит, надо помочь, бежим". Я просто открыла ему глаза на проблему животных на улице, когда неотложная помощь спасает жизнь. Часто человек искренне считает: котику кто-нибудь поможет, котики живут на улице, им там хорошо. Бывает, котенок вышел из подвала, у него воспален глаз. Иной человек подумает: как-нибудь заживет, это же кот. А ты видишь, что тому котенку осталось сутки-двое, если не помочь.

Случается, что ситуация настолько сложная, что нужно значительную часть семейного бюджета потратить на животное, это непросто.

– Ты знаешь систему зооволонтерства в Украине и видишь в Польше. Чем они отличаются?

– Во-первых, в Польше есть официальные городские приюты. Если ты находишь какое-нибудь животное в беде, его сбила машина или оно травмировано, ты звонишь, они приезжают, забирают это животное в свою клинику и сами о нем заботятся. Ты к этому животному не имеешь никакого отношения.

Во-вторых, в больших городах бездомных кошек и собак просто нет. Есть кошки на самовыгуле в селах. У Польши с этим определенная проблема — эти коты тоже перебегают дорогу, их сбивают машины. Польские волонтеры и фонды никогда не отдают кошек на самовыгул. Они с потенциальными собственниками подписывают договор, в котором отмечены достаточно жесткие условия — сетки на окнах, чтобы животное не выпало, качественное кормление, отсутствие самовыгула.

Бывает, что кошки отбиваются от людей, дичают, рожают диких котят. Тогда подключаются фонды, отлавливают, кошку стерилизуют и всех пристраивают. Определенная работа для волонтеров здесь, конечно, есть. Но по сравнению с объемом Украины это одна двадцатая.

Коты в фондах и приютах здесь живут в хороших условиях, потому что есть финансирование. Фонд открыто просит помощи, есть приложение, где ты можешь задонатить на то или иное животное. Когда есть финансирование, то, конечно, животные и лечатся, и не голодают. Могут спокойно сидеть и ждать своего владельца.

– У нас же должны быть тоже какие-то государственные службы?

- У нас есть государственное КП, они должны заботиться о сбитых животных. Но если ты позвонишь туда, тебя пошлют. С такими объемами бездомных животных очень хотелось бы, что все это вышло на какой-то цивилизованный уровень. Волонтеры могут простерилизовать даже весь город, но выбрасываются новые животные. И этому нет конца.

- В Польше до сих пор готовы принимать наших котиков?

- Сначала здесь был большой спрос на украинских животных, и очень многие откликнулись. Большое количество людей хотело дать дом именно украинскому коту, и мы не отдавали кому бы то ни было — проводили собеседования, смотрели условия — все, как в Украине. За первый месяц была проделана большая работа.

– Сколько удалось пристроить?

– Вообще за все время более 500. Если говорить о зарубежной истории, то это 60+. Это большой объем, потому что их нужно не только привозить, делать документы, но и где-то размещать. Все кошки, уехавшие в фонды, пристроены. Из котиков, которые мы забрали из Киева, еще несколько у меня.

Сейчас условия ввоза животных ужесточились. Для того, чтобы пересечь границу, ты должен сделать весь пакет документов — около 150 евро на одного кота. Это, скажем так, неофициальные изменения настроений пограничников с польской стороны. Некоторым удается вывозить животных по одному паспорту, но большинство возвращают. К сожалению, потом такие животные бегают на границах. Люди едут дальше, а животных выпускают. Когда я возвращалась из Киева с очередными животными, подобрала ручную беременную кошку на границе.

Но ведь проблема значительно больше.

В Киеве стало много ухоженных породистых бездомных животных. Да, в городе остались волонтеры, которые каждый день варят еду, закупают корма, кормят их. Но ведь одно дело — кормить уличных кошек, которые с рождения живут по подвалам и знают, как выживать. Но часть кошек – абсолютно домашние, не приспособленные к улице. Они либо гибнут под колесами, либо начинают болеть.

– Сегодня мы донатим в первую очередь на главное – на ВСУ. Насколько война повлияла на желание людей поддерживать бездомных животных?

– Война открыла, чем наполнены люди. Кто наполнен дерьмом, транслирует его. Кто наполнен добром, транслирует добро. Сердечные, открытые, добрые люди донатят и туда, и сюда. О себе могу сказать, что сейчас я стараюсь справляться сама. За всю войну открыла три или четыре сбора. Но есть девушки, которые не могут этого сделать, и они просят о помощи. Люди отзываются.

"Есть много примеров, когда украинцы не выезжали из своих домов, потому что не могли вывезти животных"

Многие из нас восхищались легендарным заповедником Аскания-Нова на Херсонщине. Сейчас он находится под оккупацией, и, по информации волонтеров, там гуманитарный кризис.

За эту войну, по данным зоозащитников, уже погибло минимум 50 тысяч дельфинов в Черном море. Оккупанты захватили и уничтожают 8 украинских заповедников и 12 национальных парков Украины. Убито более 6 млн домашних животных.

Понимание масштабов проблемы сплело зооволонтерское движение в Украине в единую экосистему. Костяк этой системы составляет UAnimals – крупнейшая зоозащитная организация.

История UAnimals началась в 2016 году с протеста против использования диких животных в цирке. Сегодня это большая структура, выросшая в пять раз после 24 февраля команда, которая вывозит из горячих точек лошадей, медведей, змей, дикобразов и, конечно, собак и кошек.

"Если раньше мы помогали приютам в тех вопросах, которые им трудно закрыть самостоятельно, то сейчас беремся практически за все — доставку гуманитарной помощи, медикаментов, готовим приюты к зиме, закупаем все необходимое для того, чтобы они могли пережить холод, отключение электроэнергии, потенциальные обстрелы, — говорит операционный директор UAnimals Ольга Чевганюк. — Отстраиваем приюты, которые были разрушены россией, и, конечно, очень громко на весь мир говорим об экоциде, потому что именно это сейчас и происходит в Украине. Абсолютно целенаправленно и специально уничтожается природа и животный мир Украины. Мы говорим об этом, собираем подписи под петицией, дальше будем общаться с Европарламентом и другими учреждениями, которые должны решать такие вопросы.

Отдельный вызов — фандрейзинг, который раньше был точечным, а сейчас стал системным, ведь у нас много задач, и у нас должны быть соответствующие ресурсы для решения такого количества проблем.

– Сейчас все донатят на ВСУ. Поток финансового внимания к животным снизился?

- До сих пор 80 процентов того, что собирают UAnimals в помощь животным в Украине, это донаты от физических лиц. Все остальное – помощь от бизнеса, зоозащитных или природоохранных организаций. Украинцы так же, как собирают деньги на "Байрактар", собирают средства и на приюты и так далее. Но если бы это происходило, нужно об этом говорить правильным образом, делать проекты, сотрудничать с лидерами мнений, без этого, конечно, такой возможности не было бы.

- Есть мнение, что это все не ко времени…

- Тем, кто говорит о "не ко времени", мы ставим в пример ВСУ. К нам приходит огромное количество запросов от военных о спасении животных. Наши воины видят гораздо больше, чем мы в тылу. Пишут то об одиноком медведе, сидящем в клетке на Харьковщине, то о разрушенном приюте. Иногда мы оставляем корма военным, чтобы кормили беспризорных животных. И они как раз понимают, что это актуально. Животные — та же часть нашей страны. Их тоже нужно спасать, потому что они не в состоянии спасать себя. Кстати, основатель UAnimals Александр Тодорчук сегодня в рядах ВСУ, на фронте.

У нас есть масса примеров, когда украинцы не выезжали из своих домов, потому что не могли вывезти животных. Люди делают все для того, чтобы их прокормить, обогреть… С другой стороны, мы видим пример россиян, которые расстреливают животных без всяких на то причин. Они не могут "случайно" попасть в зоопарк, это огромная территория, и "случайно" расстрелять кучу живых существ. Это делается специально: истребляют огромные фермы, стреляют в приютах. Входят в хозяйство и убивают все живое на своем пути.

– Зачем?

– Где-то это часть психологического террора людей. Где-то просто больные личности. Но так или иначе мы понимаем, что украинцы на своей земле все и всех защищают, а россияне истребляют. Это то, что нас отличает. И такое человеческое отношение – одна из причин, почему мы победим.

- Большое направление – вы стали хабом, закрывающим потребности многих, в том числе – берете на себя эвакуацию животных из опасных мест. С какими сложностями сталкиваетесь?

- Мы не думали, что нам когда-нибудь придется покупать бронежилеты и каски для наших спасательных команд. А теперь каждый раз, когда они выезжают на прифронтовые территории, мы переживаем, чтобы все вернулись живыми и невредимыми.

У нас есть множество историй, когда они едут по дороге, их сопровождают военные, и нельзя свернуть полметра вправо-влево, потому что все вокруг заминировано. Они слышат обстрелы, видят взрывы. Сейчас мы вывозим много животных из Херсонской области, потому что это стало возможным. И вот, например, один из маршрутов: из Херсонской области мы вывозим свинок, носух, дикобразов, кошек из Днепра, дальше волонтеры едут в Славянск, после этого — в Херсон и Николаев. Другая команда эвакуации – у нас их две – тоже едет в Херсон с огромным количеством кормов и вывозит животных.

Все это сопровождается ужасными историями людей. Иногда наша команда заезжает в такие села, которых даже на карте нет. Это всегда риск, и только смелые люди с большим сердцем могут на это идти.

- Вы – одни из немногих, кто берется за эвакуацию диких животных.

– В Украине нет места, где их можно оставить без ущерба для самих животных. В Украине буквально 5 заповедных зон — реабилитационных центров, где есть соответствующие условия. И они все загружены. Условий, например, для тех же львов, тигров, гепардов, которых мы все время вывозим, нет. Но нигде и в мире не нужны дополнительные дикие животные, все реабилитационные центры переполнены. В Украине существует проблема, что государство не запрещает разведение диких животных в неволе. Соответственно, организации за рубежом, которые готовы принимать животных, понимают, что это помощь, которая будет нужна все время, и потоку животных нет конца и края. Важно, чтобы рано или поздно этот законопроект был в Украине принят.

Но учитывая, что у нас война, находятся невероятные люди, которые нам помогают. Например, руководительница зоопарка в Познани Ева Зграбчинская, которая огромное количество животных помогла перевезти за границу — в другие страны Европы, Америку, Южную Африку. Этих животных никто никогда возвращать в Украину не будет, если они уезжают, это навсегда.

– Под Киевом есть центр спасения диких животных Натальи Поповой, часть животных остается в нем?

– Он у нас постоянно переполнен. В этом центре животные не живут, они находятся на временной передержке и реабилитации. Идет постоянная борьба за то, чтобы там занять место, но пока мы не пристроим тех, кто есть, сложно браться за других.

До войны животных бесконтрольно разводили, создавали контактные зоопарки, брали на домашнее содержание, но война показала проблему во всей красе. История этих диких животных закончилась, когда возникла угроза жизни хозяев, и эти игрушки стали не нужны. Те, кто действительно любит животных, вывезли их в первые недели после вторжения.

– Наверное, вы получаете заявок больше, чем можете покрывать. На какие реагируете в первую очередь?

– В начале большой войны пытались действительно спасти всех, но оказалось, что это невозможно. Тогда решили для себя: мы спасаем животных от войны в Украине. То есть берем на себя самые тяжелые кейсы. Приоритетная последовательность такова: в первую очередь — оккупированные территории, если возможно туда доставить помощь, например финансовую, если можно каким-то образом спасти, вывезти животных, мы это делаем.

Затем идут обстреливаемые территории. Потом — только что деоккупированные, потому что там обычно тяжелая ситуация, и уже после того — животные, которые были вывезены с опасных территорий на относительно безопасные, и людям нужна помощь. Помощь, где безопаснее — Одесса, Львов и так далее, — если остается ресурс.

Кроме того, у нас есть ряд показателей, придерживаемых всей нашей командой, и один из них — количество спасенных жизней за единицу времени. Каждый день команда пишет, сколько животных сегодня было вывезено, накормлено, стерилизовано, вылечено — мы публикуем отчеты в соцсетях. Можно потратить два часа и спасти одно животное, а можно вывезти целое убежище из-под обстрелов, спасти 60 жизней. Нам приходится в такую конкретику вдаваться и принимать такие трудные решения.

– Недавно видела новость, что вы вывозили змей из Херсона. Как вы это организуете, ведь ваша команда должна понимать, как с ними обращаться?

– Наша команда знает, как эвакуировать таких животных. Если не знаем, не уверены, находим специалистов, которые точно понимают, как обращаться с тем или иным животным. С Херсонщины мы привезли саламандр, которые точно суперуникальны для природного фонда. Мы передали их ученым, которые знают, как правильно с ними обращаться, как размножать. Потом будут выпускать в природу. Скажу, что мы вывозим всех животных вне зависимости от того, насколько они редки.

- Мы стали более жесткими или более отзывчивыми? Как нас изменила война?

- Я еще до 24 февраля общалась с коллегами из стран, переживших войну, и они говорили, что после войны в их странах становилось больше веганов. Это связано с тем, что люди видят жестокость, это вызывает у них эмпатию, ведь ужасы происходят рядом, а не где-то далеко. Очевидно для всех, что у нас огромный всплеск благотворительности. Это не просто так возникает: события вызывают определенный эмоциональный ряд людей, определенные мысли. Я надеюсь, что у нас станет больше эмпатии, и, когда война закончится, мы сможем изменить законодательство в пользу защиты животных.

– Мы все думаем о том, как будем жить после Победы. Что будет с нашей зоозащитой и экологией?

– Будет сложно. россия уничтожает будущее нашей страны, и не только нашей. Это государство не только террорист, это экотерорист. Она убивает не только людей, но целенаправленно уничтожает природные ресурсы Украины. Загрязнены тысячи квадратных километров почвы, большое количество заминированных территорий, большое количество попадающих в почву убийственных веществ. Поражено 20% природоохранных территорий Украины. Большое количество нефтепродуктов сгорают в результате российских обстрелов, и это приводит к тому, что загрязняется воздух.

И я говорю постоянно, что важно понимать: это все целенаправленные действия, а не следствие. Некоторые виды животных могут полностью вымереть. Это одна из статей, за которую россия рано или поздно должна ответить.